Неуемная натура супруги Гликерии Романовны проявилась уже на пятый день их совместного проживания. Как–то вечером после очередной партии в бильярд Ромадина потянуло на свежий воздух. Стоя на верхней палубе, он бесцельно глазел по сторонам. Вдруг внизу на корме, среди лодок и прочего спас инвентаря, Николай заметил знакомое платье в красно–желтую клетку, супруга была с кем–то из команды. Николай просто опешил, нет, конечно, у него не было никаких иллюзий на счет своей половины, но чтобы вот так скоро и совершенно не заботясь о конспирации, этого Ромадин никак не ожидал. Пока обманутый супруг приходил в себя, пара завершила свой акробатический этюд, и исчезла. После двухчасового хождения по палубе чувство злости сменилось на чувство досады. Кольке было бешено обидно, что эта избалованная кукла его опередила, что это она первая «сходила налево», а не он. Вернувшись в каюту, Ромадин обнаружил супругу, вальяжно развалившуюся на постели с журналом в руках. Это его так взбесило, что он прямо с порога заявил, что, мол, сложные фасоны не удобны для занятий физкультурой, а пристрастие к ярким нарядам когда–нибудь сослужит ей «медвежью услугу». Реакция жены была молниеносной. Сначала в него полетел журнал, потом подушка, потом туфля, и через мгновение она уже пыталась вцепиться мужу в лицо. Николай едва успел перехватить ее руки, но Гликерию это не остановило. Она пиналась и вопила, как резанная, что он не имеет права так с ней разговаривать, что он ничтожество и должен благодарить бога, за то, что она согласилась стать его женой, что он сам во всем виноват и так далее, и так далее… Ромадин швырнул жену обратно на кровать и выбежал вон. Остаток ночи Николай просидел в баре и в каюту вернулся только под утро. Недопитую бутылку коньяка он захватил с собой на тот случай, если жена начнет орать, то он скрутит ее и вольет спиртное в глотку.
Гликерия мирно посапывала на своей половине кровати. Колька тяжело вздохнул и полез под одеяло. Не успела его голова коснуться подушки, как он почувствовал на плече руку жены. Поначалу Ромадин не реагировал и даже попытался отодвинуться, но Лера не позволила, ловко закинув свою ногу на бедро мужа. Ее ладонь медленно ползла вниз от груди к животу и дальше. Больше Колька не выдержал. Он резко повернулся и навалился на жену с таким яростным желанием, какого раньше никогда не испытывал. Он занимался любовью так, словно сражался со злейшим врагом. Тело жены было податливо, как глина, и хотя глаза были закрыты, лицо выражало откровенное удовольствие, это еще больше возбуждало Ромадина. В начале Лера только глухо стонала, но постепенно ее стоны стали напоминать вой волчицы, а в конце она издала такой вопль, что Кольке показалось, будто рухнули стены.