– Береги себя, кобра, – тихо сказал Марк, отпуская
ее.
– И ты следи за хвостом, питочник, – ответила Сарассис,
чувствуя, как ее глаза наполняются влагой. – Не унывай. Мы
обязательно скоро встретимся.
Она повернулась и вышла из общежития, чувствуя, как каждый
шаг отдалял ее от академии и, возможно, теперь уже бывших друзей.
Но внутри нее разгоралось новое чувство – надежда на то, что она
сможет найти свое место в этом мире и доказать свою преданность
тем, кто ей дорог.
***
Антикварная лавка «Алитайские топи» удивила нагиню
вывеской «Открыто», завлекающей изнутри стеклянной двери редких
посетителей. Сарассис даже замерла ненадолго, не ожидая, что после
гибели Мастера официальное прикрытие его криминальной империи
продолжает работать. Однако чуть сгорбленная фигура Эгиля, продавца
лавки за витриной, натирающего воском поверхность раритетного
чайного столика, дала ответ на невысказанные вслух вопросы.
Улыбнувшись, она взялась за круглую, натертую до блеска ладонями
посетителей латунную ручку и вошла в прохладу помещения.
– Добро пожаловать в царство антиквариата и… – пожилой
историк, обернувшись, идентифицировал посетителя и приветливо
улыбнулся. – А-а-а, ниса Сара. Это вы! Приветствую. Если вы к
хозяину, то вынужден огорчить. Его с утра нет. Я взял на себя
смелость открыть лавку, хотя после празднования Великой Ночи не
особо рассчитывал на клиентуру. Дома одному скучно сидеть, вот и
решил навести тут порядок. Хотите чаю?
– Спасибо, Эгиль, я вынуждена отказаться, – девушка слегка
запнулась, пытаясь подобрать правильные слова.
Увы, как ни смягчай негативные новости, хорошими от этого
они не станут. Она сообщила работнику о смерти Мастера, умолчав
лишь о том, что сама непосредственно приложила к этому руку.
Ошеломленный старик рухнул на трехсотлетний антикварный стул из
дворца пиродраксов, самой распространенной расы огненных драконов
Адрактии. Пришлось самой отпаивать его чаем и внимательно
просканировать ауру люда, отслеживая участившее сердцебиение.
Спустя несколько минут учащенное дыхание старика нормализовалось, а
кровь прилила к побледневшим гладковыбритым щекам. Он, осознав, на
чём именно сидит, резко вскочил и со вздохом явного облегчения
убедился, что раритетная мебель не пострадала под его
весом.
Затем он повернулся к Сарассис и с грустью в голосе
произнес: