- Уезжай… - покачав головой, произнес Николай. – Не хочу тебя видеть.
- Сынок… - дернулась было она к нему, но натолкнулась лишь на холодный, безучастный взгляд.
- Признайся, они ведь советовались с тобой. Приходили. Говорили. И, возможно не раз. Проговаривали, что я после крушения поезда тронулся умом. Так ведь?
- Так… - неуверенно произнесла она, поджав губы. - Но откуда ты знаешь?
- Как все предсказуемо, - покачал головой Николай. – Они шли меня убивать мама. Убивать. Отца и Георгия они уже убили. Или ты думаешь, что крушение случайность? Оставался только я и Миша на пути Владимира Александровича к престолу. Он ненавидел и презирал «выводок злобного мопса», не собираясь оставлять в живых никого.
- Злобного мопса? – Удивленно переспросила женщина.
- Он так назвал тебя. Он признался, что всегда тебя ненавидел. Ты ведь мешала ему безраздельно властвовать над папой.
- Нет… - покачала головой Мария Федоровна. – Нет… нет… нет…
- Да, мама. Да. Распустили вы их с папой. Чуть нас всех не погубили. Или ты думаешь, тебе бы сохранили жизнь? Зря. Это очень наивно. У тебя слишком большое влияние. Если бы ты все узнала – начала мстить. Оно Владимиру Александровичу надо? Правильно. Нет. Поэтому тебя ждала бы такая же судьба, что и меня с братом и сестрами. Нас бы всех перебили, а людям сказали, что умерли мы кто от горя, кто от зноя, а кто от диареи.
- Мерзавец… - прошипела Вдовствующая Императрица, сверкнув глазами. От слез на лице не осталось и следа.
- От него не отстают и остальные. Сергей Александрович в своей манере просто фрондировал. Ибо обыкновенный заносчивый дурак.
- А Павел?
- Влияние Сергея Александровича не прошло для него даром. Его задел арест Алексея Александровича. В представлении дяди какой-то щенок посмел замахнуться на святое. Да и не было любви у него, как и у прочих братьев к отцу. Они его презирали, считая, что он получил престол зря и несправедливо. И меня считали если не выскочкой, то выродком, ошибкой судьбы.
- За что мне это? – Тихо прошептала Мария Федоровна и тихо сползла на услужливо подставленный ей стул Николаем Александровичем.
- Что посеешь, то и пожнешь, - пожав плечами ответил сын, направившись к столу, чтобы налить ей воды из графина. – Вы, мама, развели с папой этот гадюшник. Начал, правда, дед. Но ему простительно – либерал. Он был слишком одержим воздушными идеями, опасаясь смотреть себе под ноги.