— А теперь ты, кадет.
Очередь дошла до меня. Блондинка бросила окурок и тихо
рыкнула:
— За мной. В кабинет.
Я затянулся последний раз и молча пошёл следом. Надежда продать
пистолет и свалить по-тихому осталась где-то там, возле остывающего
трупа и группки бомжей, начавших свару за его пожитки.
Когда мы проходили через двор, ко мне пристроилась конскрипт, но
капитан её быстро отогнала. При помощи мата и угроз.
— Тупая, бесполезная сука… — ворчала она, когда мы зашли в
казарму. — Сказала же, введи в курс, объясни! Мразь. Хер стеклянный
не доверить, и его разобьет и сама порежется.
— Слышится богатый опыт…
— Заткнись! Задрали твои шуточки. — она прошла до конца конюшни
и вставила ключ в дверь каморки. — Тебя всегда острить пробивает,
когда очко играет?
— А кто сказал, что у меня что-то играет?
— … Ладно. Я поняла. Это у меня играет.
Она открыла дверь и прошла за стол. Села, раскрыла портсигар,
устало закурила. Сейчас она мало напоминала девчонку. Скорее,
привидение. Бледное, затраханное жизнью привидение.
Чего-то мне её жалко стало.
— У меня играет, у тебя не играет. Ты весь такой крутой и
смелый. Стальные яйца, вся херня… Чё встал? Садись. Сама тебе всё
разжую, раз эта шлюха не потрудилась.
Я чуть помялся и приземлился на табуретку у стола.
— Кадет, ты реально дурной ты какой-то. То выпендриваешься, хрен
заткнёшь, то в пол как целка смотришь… Бери уже, ну!
Сунув мне самокрутку, она зарылась под стол и достала бутылку.
Маркированную, не самогон.
— Скажу по чесноку: то как ты стоял перед Роландом… Никогда не
видела, чтобы кто-то реально сумел его обломать. У меня бы даже
трусы намокли, не будь ты таким уродом. Но хватит любезностей… —
она откупорила бутылку. — Рассказывай, чё вы там в городе
нахреновертили? С быками закусились?
— Ну, можно и так сказать. — я чиркнул спичкой и закурил. — Мы с
конскриптом в забегаловку зашли, а там пара дебилов мальчишку
прессуют. Ну, слово за слово, хреном по столу…
Про виртуозную игру конскрипта на чужих яйцах и жарку
человеческого лица я промолчал. Бедной и так прилетело, нечего
усугублять.
— Понятно. Герой, да?
Она нахмурилась и поставила перед бутылкой две кружки.
Солдатских, жестяных.
— Ну слушай сюда, «герой». Когда перестанешь красоваться и
вытащишь голову из жопы, то сходи за казарму. Найдешь там следы
прошлого «геройства».