Стремительно вошедший Борис Витальевич нарушил равновесие – мир
закачался. Гелька испугалась и закрыла глаза, стараясь удержаться
на поверхности.
- Ангелина, - позвал врач, поднимая ей веко. – Вы меня
слышите?
"Ещё бы, конечно, слышу", - она открыла глаза: Борис с серым
напряжённым лицом вглядывался то в неё, то в показания Солара.
Недотёпа помощник топтался рядом.
- Если слышишь, закрой глаза.
Ангелина закрыла.
- Ты можешь говорить?
"Почему бы нет".
- Скажите что-нибудь... Сколько пальцев я показываю?
"Три".
- Нет, вслух, пожалуйста.
Ангелина попыталась открыть рот: это было последнее возможное
усилие – всё закачалось и стало рушиться. Солар над головой
прерывисто взвыл. Вот он – в углу мелькнул золотом
луч-канатик! Если дотянуться...
- Нет, не снова! – вскричал над ней гневно Борис. Схватив её на
руки, он обернулся и взмыл с ней под потолок: она медленно
вращалась под мысленный шёпот его заклинаний и уколы импульсов, и
оглядывалась в поисках луча. Хотя комната обрела обычный вид. И
"практикант" стоял у двери, положив руку на запор, и раскрыв рот,
наблюдал за их полётом. Казалось, что все они где-то не здесь,
словно сам кабинет мчался стремительно в пространстве по золотому
лучу, убегая от пожирающей материю тьмы.
Но формулы врача будто схлопывали один за другим проходы в этот
параллельный мир: он всё более удалялся и в конце концов остался
лишь кабинет в обычной поликлинике их обычного города, где Ангелина
и врач кружили под потолком. И когда Полетаев вернул Гельку на
кушетку и всадил ещё пару-тройку уколов, она поняла, что на этот
раз действительно вернулась. Слабо улыбнувшись своему измученному
спасителю, Гелька первым делом попросила:
- Пусть ваш помощник не распускает руки.
- Я только смотрел, - покраснел тот, отскакивая от кушетки к
столу, и вылетел из кабинета, высланный яростным взглядом Бориса
Витальевича, по силе не уступающим любому "сильному импульсу".
Врач остался стоять над ней, опустошённый и погружённый в
себя.
"Ну, скажите что-нибудь, - просила мысленно Ангелина, - пошутите
о годах, что я у вас отнимаю, о моей пустой голове..." Но он просто
стоял, как путник, проделавший долгий путь и не имеющий сил, чтобы
сесть и отдохнуть просто потому, что легче продолжать идти.
Наконец, бросив ещё один взгляд на показания Солара, Полетаев
прошёл к соседней кушетке и сел, привалившись к стене.