Рядом подошла пара бойцов, которые тащили какое-то тело. Подошли. И бросили тело перед ним. Он не сразу понял, кто это. Перед глазами всё плыло. Но поняв, осел и на второе колено. Это была она. Зачем они притащили сюда её труп? Чтобы сделать ему больнее? А потом тут же и добить из жалости? Но тут ему показалось, что тело чуть зашевелилось. Он весь как-то собрался и устремился к ней. Начал осматривать, ощупывать, выискивая рану. Наконец, он добрался до лица, залитого слезами, полного ужаса и с трясущимися губами. И в порыве эмоций сгрёб девушку в объятья, крепко прижимая к себе. Та, секунду спустя, тоже обняла его. Обняла, уткнулась в него лицом и навзрыд запричитала, бормоча что-то. Он не понимал ни слова. Но ему было до жути приятно чувствовать её объятия и слышать её голос.
— Семён, — произнёс глава ЧВК, подойдя. — Мы её припугнули. Просто выстрелили рядом. Вот она и сомлела. Будь с ней осторожнее. Понимаю, что тебя накрыло. Но… это опасно. Очень опасно.
Однако всё обошлось. Девушка явно испытывала какой-то запредельный стресс, поэтому не отцеплялась от него и всюду следовала по пятам. А дальше, как добрались до места базирования, и того больше…
В Персии ЧВК просидели довольно долго. Просто в качестве местного пугала. Пока они были рядом с престолом, покушаться на него не смел никто. А потом — примерно за год до большой войны — их вывели в Европейскую часть России. И начали готовить к участию в операции «Переправа».
Но Семёна это уже не привлекало, как раньше. Война… война… он просто устал от неё. Он скопил уже подходяще денег, чтобы больше не воевать. Тем более — дома его ждала женщина, в которой он души не чаял. Как тогда увидел, так и пропал. И если сначала она была сломлена и испугана, то потом… видимо, почувствовала его отношение и стала отзываться, принимая его чувства. В конце концов не так-то и просто оказаться в одночасье совсем одиноким человеком на свете, потеряв не только близких, но и вообще всяких родичей. А тут такое чувство. Она привязалась. Она смирилась. И приняла свою судьбу. Благо там и дети пошли один за другим. А чтобы не гуляла, как предыдущая, Семён маму приглядывать поставил. Да и не стала бы эта. Другая культура. Другой характер. Другие обстоятельства…
Это была последняя война Янковского. Он просто больше не мог и не хотел. Поэтому действовал особенно осторожно. Раньше он гордился тем, что пули облетают его стороной. Теперь же старался этого не проверять. И действовал словно умудрённый опытом волк: осторожно, жёстко и без лишних рисков…