Грозным забором запретных усилий,
Мнительным возгласом гневных орудий
Самого главного вы не спросили:
«Зачем же живут на свете те люди?»
Зачем же живут на свете те люди,
Кто руку приподнял во мраке молчанья?
И будто Сизиф к твердокаменной груде
Снова поднялся, сверкая плечами…
Зачем удивительно прямы их взоры?
Как будто в боязни, плеская сомненья,
Семенем входят в родные просторы,
А урожаем гребут поколенья!
Кто-то от гордости с детскою щедростью
Смог вопреки, когда вы запретили,
Силой, терпеньем, великою дерзостью
Оспорить планету…
Сжимающих время строчек поэту!
И тайна ученого вам не раскрыта!
Солдатская грусть предрасстрельного света
Вам кажется вовсе скупа и избита.
Наверно, предвзято, обрывисто где-то…
Но может, и вправду века колесили,
Чтоб сытые люди, прилично одетые,
Под рюмку и закусь это спросили?
И так улыбались,
И так веселились…
И, речи сплетая в их адрес,
Кокетливо согласились…
Впрочем, они не заморачивались.
Они просто не спросили.