– Камский! Игнат! Ты?
– О, Стас! Вот так встреча.
Офицеры обнялись. Заметив, что они привлекли внимание посетителей, старые друзья снизили приветственный накал и уселись за столик.
– Какими судьбами в Риге? – поинтересовался Самойлов.
– На съезд приехал.
– Я тоже.
– А где служишь?
– В киевском военном округе.
– Донорством занимаешься?
– Да, в качестве дополнительной нагрузки. А так по штату старший ординатор работаю по специальности. Оперирую.
– Ну, а ты где сейчас?
– В столице Согдианы.
– Хорошо у вас там в Ташкенте. Солнечно, тепло.
– Да, но я по дождям скучаю.
– Ну, что допиваем кофе и на место сбора в гостиницу. Там поговорим. Есть о чем.
– Хорошо, – согласился Самойлов
Из Домского собора доносились звуки органной музыки.
– Надо бы сходить в собор. Побывать в Риге и не послушать орган это будет упущением. Как думаешь? – поинтересовался Игнат у товарища.
– Я за эту идею.
Программа работы съезда военных медиков, рассчитанная на два дня, была уплотнена до предела. Однако в общении офицеров не было, как в прежние времена, армейского задора, юмора с накалом веселья. Волна критики всего советского накатывалась и на армейские устои, заставляя военспецов чувствовать себя без привычной идеологической и моральной подпорки.
Доклады вызывали практическую заинтересованность. Параллельно проходила также работа по секциям. Планы развития выглядели грандиозно. Камский в свой портфель, а Самойлов в емкий саквояж поместили нужные для работы материалы. Билеты на обратную дорогу уже лежали в карманах. В день убытия бывшие сокурсники отправились в Домский собор послушать выступление органистов. Народа было мало, и служивые присели на одну из длинных скамеек со спинками. Самойлов слушал мелодичные переливы в глубокой задумчивости. Камский не мешал другу погружаться в нирвану, хотя сам такого проникновения в душу мелодий, как его товарищ не ощущал. Игната звучание органа впечатляло, но и одновременно вызывало какое-то необъяснимое отчуждение. Он стал незаметно для слушателей изучать оформление и росписи стен. Когда они покинули величественное здание, уже начало смеркаться. Неподалеку от выхода Камского окликнула женщина. Офицеры остановились. Дама была худощавой в возрасте примерно сорока лет. На ней было светлое осеннее пальто, на голове под цвет кленов желто-оранжевая шляпка, на ногах коричневые туфли по сезону.