Понедельник. №5 - страница 17

Шрифт
Интервал


– Это не замок, а старая «Книжная лавка» моего прадеда, – возразила Марго и громко чихнула. – Сюда лет двадцать не ступала нога человека.

– А ты? – удивлённо спросил Рой. – Ты тоже здесь впервые?

– Ну, можно сказать, что я здесь второй раз, – ответила Марго. – Месяц назад вступила в наследство и приехала сюда посмотреть, в каком состоянии дом. Однако дальше порога не попала.

– И кто же тебя не пустил? – спросил Боб.

– Тараканы, жучки, термиты, – ответила Марго и брезгливо скривила губы. – Пришлось вызывать службу по санитарной обработке зданий.

Они шли по длинному коридору, заваленному старыми книгами, обломками стеллажей, полок и деревянных столиков.

– Где-то здесь должен быть большой зал, где проводились модные литературные салоны, – рассказывала Марго. – Ещё был маленький зал, там продавались антикварные книги. А на втором этаже находится квартира, где жил прадед со своей семьёй.

– Обалдеть можно, какие здесь хоромы, – восхищался Боб, – и всё пропитано тайнами и загадками.

– А мне как-то здесь неуютно и страшновато, – произнесла Марго и поёжилась.

– Я нашёл большие свечи, – крикнул Рой из дальней комнаты, – идите сюда. Кажется, здесь был огромный зал и барная стойка. Но я не уверен, почти вся мебель и книги уничтожены временем.

***

Рой растерянно стоял в центре большого зала среди обломков былой роскоши и его не покидало чувство, будто однажды он уже здесь был. Полки с книгами, напольные вазы, каркасы кресел, стеклянные столики навевали приятные воспоминания.

Рой подошёл к одному из столиков, на котором стоял старый зеленоватый бокал и лежала полуистлевшая книга. Он осторожно взял в руки остатки книги и с сожалением обнаружил, что сохранилась только обложка. И он с большим трудом рассмотрел название: «В начале было сновидение».

Алла Кречмер, Тель-Авив


Прибалтика

Прибалтика. Жара. Конец сезона.
Короткий дождик в пять минут затих.
Снимаем домик в переулке сонном:
Впервые делим отпуск на двоих.
Смолистый ветер дует с побережья,
Подстрижены газоны и кусты.
Песок на дюнах, словно пудра, нежный;
И в целом мире только я и ты.
Недвижность дум под рокот моря мерный;
Пиликают кузнечики в траве.
А публики московской здесь, наверно,
Не меньше даже, чем в самой Москве.
Прибалтика казалась нам Европой
Киношной – ведь не знали мы другой.
Но ветер был тот ветром высшей пробы: