На душе словно песня пелася,
День погожий был, как настроение,
Небо было, как совесть, чистое,
Было солнце доброе, светлое,
Словно матушки благословение.
Недалёко шёл, вёрст пятнадцать лишь,
Видит полосу недовспашенную,
А на ней земледелец – старик
Понукает кобылку усталую,
А кобылка-то тужится, тужится,
Только с места никак не сдвинется,
Знать застряла соха в коряжине,
Самому старику не справиться.
Увидал Селивана старик,
Поклонился ему, просит помощи:
– Помоги великан-добрый молодец
Одолеть мне эту коряжину,
У тебя, вижу, силы достаточно,
Самому не хватает мне силушки.
Отвечает ему Селиван-великан:
– Я и рад бы помочь тебе, дедушка,
И делов-то здесь лишь плечом шевельнуть,
Только это ль работа душевная,
За которую денежки платятся?
Говорит старик: – Небогатый я,
Всех нажитков серебряный гривенник,
Но и тот я тебе хоть сейчас отдам,
Помоги одолеть мне коряжину
– Извини, старик, – говорит Селиван. —
Я помочь тебе не могу сейчас,
Мне найти надо дело доброе,
За которое денежки платятся,
Чтобы долг мне отдать работничкам.
Ты ж пока отдохни, как пойду назад,
Одолеем твою мы коряжину.
Только ветер откуда-то вынырнул,
Налетело вдруг облако серое,
Понахмурилось солнышко ясное,
В сердце что-то тревожное стукнуло.
Почесал Селиван по затылку:
– Эх, неважно я что-то выдумал,
Видно надо помочь тебе, дедушка.
Подошёл и легонько так выдернул
Зловредную эту коряжину.
С благодарностью и поклоном
Тянет пахарь заветный свой гривенник.
Селиван же ему:
– Что ты, дедушка,
Не за гривенник я помог тебе,
Даже если б от долга избавился.
Подсказало мне сердце, что плата за труд
Твоё доброе слово, дедушка.
Пожелал ему пахарь:
«В добрый путь!
Как обратно пойдёшь, загляни ко мне,
Угощу я тебя новым хлебушком».