Показания были оформлены, как следует из сопроводительной записки (утрачена), в качестве приложения к обширному тексту.
Текст уместился на, примерно, сотне листов пергамента или в пересчёте – на стандартной пачке очень плохой канцелярской бумаги, какой пользовались в конторах семидесятых годов предпоследнего века Старомира (так называемый, Мир на Монете, неучтённый эксперимент). Текст существует в одном экземпляре в частной коллекции Его Блаженства, хотя, возможно, значительный фрагмент или скопированные в сжатом виде отдельные главы – находятся на Плантации или, что менее возможно, в силу хорошо продуманного контроля – на Фактории. Насчёт контроля… это был комплимент, ребята.
Из книжечки Флоры.
Каждые семь поколений в каждой семье рождается кунштюк, Семёрка, копия своих предшественников, коих согласно летописи Балкона, довольно много. К счастью для полиции и родных, архивные свидетельства за семь лет приходят в полное убожество, ведь даже такую важную штуку, как накладные, хранят всего три года, а фамильные портреты… те и вовсе безопасны – тот же человек в другом платье другой человек. Устные предания сбивают с толку… Да и кто из родовитых или безродных сможет достоверно описать своего семь раз прадедушку или – убеждены в её высокой нравственности – семь раз прабабушку. Вот оттого-то никому из нас не приходилось столкнуться лицом к лицу с живым зеркалом и убедиться в своём сокрушающем обаянии. Да это и хорошо, разве нет?
Сане Бобровой не повезло. Она узнала, лапочка. И, видите ли, дело не в обаянии.
Из дневника, хранившегося в военно-полевой сумке.
Так-с, так, прочтём вот этот текст. Вот она – рукопись. На двух листах превосходной, как сколок слонового бивня, бумаги. Листы сохранялись неаккуратно. Вот даже, стыдуха-то, какое-то пятнышко. Животный жир от съеденной пищи, капля духов, слёзная жидкость – можно бы и определить, но я не буду. Не имею времени. Края листов обтрёпаны, но надрывов нету – бумага, как я сказал, приличная. Такой пользовались в последние годы Старомира, для того, чтобы копировать Доказательство Личности о принадлежности к Сословию Рабов, или, как сумели определить с разночтениями археолингвисты – ксиву, гренку, отпечаток.
Наверху два прокола – хотелось бы мне добраться до других листов, с которыми были сшиты эти. Исписаны оба с одной стороны. С отступом. Культура текста соблюдена, хотя составитель торопился. Торопился, а всё же переписывал, причём, свои же собственные заметки.