Утром возле того поваленного дерева, где ночью дежурили Мошков с Катей, обнаружилась Рваная Клякса. И это было странно, потому что ни битых камней, среди которых обычно пряталась эта дрянь, ни пыли или песка возле ствола дерева не было. И ещё страннее было то, что Клякса та оказалась вполне зрелой и очень голодной. Такой, какой она обычно бывает после двух-трёх дней. Колобок спросонья едва не влетел в неё, что тоже было странно – не заметить в рассветных сумерках чернильно-чёрную тень, посверкивающую золотистыми искорками, было невозможно.
Поначалу решили, что это просто ночной морок. Мало ли их с рассветом не исчезает? Но потом Мошков плюнул в неё, и все нахмурившись смотрели, как Рваная Клякса этот плевок подхватывает и разделяет на тысячи мелких, почти невидимых глазу капелек. Которые тут же испаряются с едва слышным шипением.
– Гадость, – передёрнул плечами Колобок. – Прыжок! Плюнь ещё, а?
– Я вам щас плюну! – пригрозила Эллина. – Ясно же, что не морок. Клякса, самая настоящая…
– Гадость, – повторил Колобок и отошёл от неё подальше.
С гадостью этой справились быстро. Эллина подошла к ней, прочитала заклинание и потом с удовольствием наблюдала за агонией мечущейся и быстро тающей в воздухе чёрной тени. Через минуту после неё осталось лишь припорошённое золотистой пылью пятно.
– Скоро вернётся, – авторитетно заявил Мошков.
– Без тебя знаю, – продребезжала Эллина.
– Не, не вернётся, – помотал головой Колобок. – Другая придёт – это да.
– Какая разница – прежняя или другая, – резонно заметил Мошков, приседая возле золотистого пятна на корточки.
– Не важно, – скрипнула Эллина. – Нам здесь сидеть максимум до полудня, не дольше. А после нас пусть хоть все Кляксы Москвы сюда сползаются…
– Эй! Командир! – Дарья выбралась из окна и теперь стояла, снисходительно поглядывая на Эллину, Колобка и Мошкова. – Долго нам тут ещё торчать? Дождёмся мы, в конце концов, приключений на свои задницы…