А Тетка Авдотья была маленькая, быстрая. Говорила тоже быстро и неправильно, путая рода и падежи. «Вчера Ленка приходил». И часто вставляла непонятное слово «мерян».
– Бабка Авдотья, ты где творог купила?
– Мерян, под банкой.
(По дороге к центру был дом где на первом этаже – продуктовый магазин, а на втором – госбанк. Магазин называли «подгосбанком»).
Моя сестра решительно не хотела называть эту женщину Теткой Авдотьей, как все прочие, и звала тётей Дуней.
Домов на улице – ровно десять. Номера домов идут подряд, без разделения на четные и нечетные. Ибо на другой стороне – только «Заготзерно». На уральском языке сторона улицы называется «порядок». На Больничной только один порядок.
Через дом от нас – Анна Алексеевна и Иван Григорьевич Титовы. Это не соседи, это скорее часть нашей семьи. Они потом к нам еще не раз приезжали за тысячу километров. По очереди.
У Титовых – большая русская печь. Она всегда теплая. Я обычно торчу наверху, на ее лежанке. Вот Анна Алексеевна, вынув из устья горшок с топленым молоком, снимает темно-вишневую пенку, кладет ее на блюдце и протягивает мне наверх. Честно говоря, пенку я не люблю, но отказываться мне неловко. Иван Григорьевич иногда ложится рядом со мной и рассказывает про войну. Как Гитлер начал нападать на другие страны и захватывать их. Как потом напал на нашу страну и как Иван Григорьевич пошел на фронт.
У Титовых есть стереоскоп времен японской войны. Две линзы, вставленные в добротную деревянную оправу со складной ручкой. К стереоскопу прилагается пачка картонок с двойными картинками. Подписи – с ятями и твердыми знаками. Вставляешь картонку, подносишь стереоскоп к глазам – и видишь одну картинку, но объемную. Вот джунгли. Под пальмами висит над костром огромный котел. Возле него – симпатичные людоед и людоедка в набедренных повязках из травы. Рядом с ними – европеец в костюме, штиблетах и с галстуком. Покорно стоит на четвереньках, ожидая, когда его треснут дубиной по затылку. Подпись: «Мой милый! Я привела этого господина к нам на обед».
Через несколько лет прочитаю «Занимательную физику» Якова Перельмана. (О да, и мне можно было поставить тот пресловутый диагноз: «острый перельманит мозга»). Оказалось, что достаточно иметь две почти идентичных картинки (изображения чуть сдвинуты) – и никакого стереоскопа не надо. Скосил немного глаза – картинки слились и приобрели объемность. Два сереньких многоугольника превращаются в ярко блестящий многогранник.