Днем мама прекрасно высыпалась, а корректор Метеля не могла работать – буквы перед глазами расплывались, рассыпались, теряли контрастность. Наде хотелось только одного – спать, спать и спать. Врач, которого она вызывала, только разводил руками.
– Дегенерация нервных клеток. Симптомы являются необратимыми. Если вам будет легче, то скажу, что те, кому за восемьдесят, болеют Альцгеймером в пятидесяти процентах случаев.
Наде было не легче. Когда мама через каждые пять минут спрашивала «сколько времени», это еще было можно терпеть, а вот ночью терпение заканчивалось, и она грубила.
– Отстань ты от меня!
– Ты оставила открытым холодильник! Продукты могут испортиться. Надо относиться к продуктам бережно, я тебя этому учила. И ты мне опять забыла дать таблетку.
– Отстань со своим холодильником, мать! Отстань со своими таблетками!
Мать не отставала, и каждая ночь была почти пыткой.
На работе ответственный секретарь газеты Мила Сергеевна очень ей сочувствовала.
– Может, тебе оформить мать в дом престарелых?
– Что ты, это чудовищно!
– А жить с таким монстром – это не чудовищно? Ты себя в зеркало видела? Кожа да кости остались. Это у нас в стране дурацкая установка, что отдавать стариков в дома престарелых, мягко говоря, плохо и непорядочно. А если родительница съедает жизнь дочери? Когда ты последний раз в театр выходила? Ты ведь занимаешься только тем, что маму обслуживаешь – готовишь, подаешь, а мама в маразме закатывает истерики, бросается в тебя тарелками. Зачем ты кладешь на этот алтарь свою жизнь? Ты думаешь, что у тебя будет несколько жизней? А на личную жизнь ты махнула рукой? Мужчину привести, когда мама не в себе, просто невозможно!
– Я не знаю, что мне делать. Я не смогу отдать ее в дом престарелых.
Мила Сергеевна только махнула на Метелю рукой.
– Живи как знаешь. Только какая это жизнь? Жизни-то никакой нет!
А потом мама умерла. На поминках ее отозвала в сторонку тетка и начала разговор издалека, но Надежда поняла сразу, куда она клонит.
– Болею я сильно, ночами не сплю. Боюсь, помру в одиночестве. Найдут потом через месяц тело в квартире.
– Да что ты говоришь, живи уже!
– Я чувствую, я знаю, что мне недолго осталось. Ноги плохо ходят, давеча до кухни полчаса шла. Я вот что думаю, Надюшка, племянница ты хорошая, добрая, вон как за матерью ухаживала, терпела ее чудачества. Может, мне к тебе переехать, а мою квартиру сдавать будем? Ты же знаешь, что я одинокая, квартиру потом тебе отпишу.