Эхо вдохновений. Книга первая - страница 2

Шрифт
Интервал


памяти Табуновой Н.
Рождество… Морозный вечер.
У дорожной полосы,
Рюкзачки взвалив на плечи,
Ждут автобус мать и сын.
– Мама, мама, как мне зябко!
Что ж автобус не спешит?
– Натяни сильнее шапку
И в ладони подыши.
А мороз, назло, крепчает.
Вьётся вьюга. Снег скрипит.
А водитель выпил чаю,
И – в гараж. У печки спит.
– Мама, стало холоднее,
Мы замёрзнем средь полей!
– Ты прижмись ко мне сильнее.
Я укрою. Так теплей?
Спи малыш. Свернись клубочком.
Вспомни тёплую весну.
Пролетит в минуту ночка.
Я с тобою. Ты уснул?
Пусть приснится полдень ясный
И цветенья торжество.
Говорят, младенец в яслях
Снится в ночь на Рождество.
…Ночь прошла. Настало утро,
И автобус в рейс спешит.
У дороги, в снежной пудре,
Мама мёртвая лежит.
Кто-то крикнул: «Поздно слишком!»
Кто-то в слёзы, сам не свой…
А под мамой – спит мальчишка.
Еле дышит, но – живой.

Зимнее утро

В моём окне
гирлянды тусклых звёзд.
Кострищем, тлеющим в снегу,
мерцает город.
Его замёрзший сон
рассветом вспорот,
встревожен шорохом
людских бетонных гнёзд,
стреножен вьюгами,
морозами исколот,
перебинтован слякотью дорог,
окутан паром
               из трубы котельной…
Такой вот
полусказочный мирок,
где люди и тепло
                живут
                отдельно.

День

Сон. Будильник. Уборная.
Кухня. Остатки компота.
Утро – как ночь – чёрное.
Дикий галоп на работу.
Лезем в трамваи синхронно мы.
В окнах – районы родные.
Движет тела полусонные
Бурный поток в проходные.
После работы – за сборную
Будем болеть всею глоткой.
Ванная. Кухня. Уборная.
А перед сном – рюмка водки…
Эта тоска беспросветная
Длится со времени Ноя.
Господи! Есть кроме этого
В жизни хоть что-то иное!

Сельский Паганини

По улицам шахтёрского посёлка
идёт «очкарик». За плечами – скрипка.
А в спину взгляд мальчишек, как иголка.
А на лице очкарика – улыбка.
Ведь завтра после школы в сельском клубе
его на конкурсе прослушает профессор,
который был в Париже и на Кубе —
играл там партию в одной известной мессе.
Профессор заберёт его в столицу,
где скрипачей не бьют насмешки ради,
где парень будет музыке учиться
и выступать, как минимум, на радио…
Ах, бедный мальчик! Завтра не случится
твоя мечта, профессор не приедет:
с гастролями летит сейчас он в Ниццу,
а не в село, где «водка да медведи».
Ты подрастёшь, устроишься на шахту.
Всё реже станешь думать об оркестрах.
Придёшь домой. Сыграешь пару тактов.
Жена зевнёт: «Ложись уже, маэстро».