Я выпрямился.
– Сергей Михайлович, вы уж извините, глупый трюк. Такая ахинея. Зачем я время трачу?
– Не спорю, – ответил он совсем не зло. – Трюк действительно глупый. Грубая физика. Но он удобен, чтобы наглядно объяснять некоторые вещи тем, кто предпочитает грубую физику.
– Какие, например?
– Посмотрите на шары, как на обстоятельства своей жизни. Вот биток, вот кий, вот лузы. Вы целитесь туда или туда. А потом проигрываете. Вы ищите ответа, но подменяете настоящую причину более очевидной. «Боже мой, я плохо играю». «Просто так получилось». В вас живёт страх увидеть очевидное. И так будет, пока вы не заглянете под стол и не поймёте возможности того, что мы называем «слабыми взаимодействиями». Это силы, которыми принято пренебрегать. Понимаете?
– Смутно.
– То, что вы считаете важным в своей жизни – не важно. То, к чему вы стремитесь, можно получить легче. Если вы перестанете видеть только очевидное, вы сможете пойти дальше. Но чтобы заглянуть под стол в реальной жизни, нужно нечто большее, чем поднять покрывало. Нужны определённые жертвы.
– А я если я не хочу никуда заглядывать? Если я хочу вернуться к своей прежней жизни? Вы всё время меня к чему-то подталкиваете, даже не спрашивая, нужно ли это мне. Идите к чёрту!
Он хмыкнул.
– Будьте объективны. Вы сами приходите.
Я хотел что-то возразить, но Братерский прервал:
– Подождите. Я не думаю, что нам нужно спорить о банальных вещах. Проблема в том, Максим, что не я подталкиваю вас. Вы уже сделали выбор, где-то внутри себя, не понимая этого. Сейчас вы имеете дело с последствиями. Я бы мог вам посочувствовать, если бы это помогло.
Я кипел. Братерский сливается.
Я уже думал об этих почти религиозных вещах – о своей вине и своём выборе. Я прокручивал в голове все этапы нашего общения, весь эксперимент с блаберидами и пощёчину у ресторана «Миссия». Но если я и выбрал… то что?
В углу бильярдной на старой тумбочке стояло зеркало – судя по следам металлических зажимов, когда-то оно было вставлено в шкаф. Братерский подвёл меня ближе. Зеркало отражало меня почти в полный рост.
– Что вы видите? – спросил он.
– Себя, ё-маё.
– А вы посмотрите внимательно. Настолько внимательно, насколько можете, – он хлопнул меня по плечу.
– Посмотрю – и что?
Но Братерский уже ушёл.
Ещё с минуту я смотрел в тёмное зеркало, где отражался мой контур. Вид у меня был обычный, волосы взлохмачены, руки походили на плети, была лёгкая сутулость. Не герой, одним словом.