– Александр Петрович, да это любой мог сделать, – встрял в разговор Паша Рыбкин. – Что мы, следили за всеми, что ли? Мы же делом были заняты…
– Хорошо. А кто снимал учительский стул?
Тут все замолчали, потом Настя, запинаясь и путаясь, что на нее совсем не похоже, сказала:
– Никто не снимал, он уже был снят, стоял так. Правда, я сама видела…
– Теперь скажите мне: когда вы узнали, что вместо математики будет литература?
В ответ раздалось сразу несколько голосов:
– Так в расписании уже было исправлено! Артемова сказала! Как пришли, так и узнали!
– Да, да, все правильно. Теперь смотрите, что получается. Это кабинет одиннадцатого «Б» класса. Последний урок в нем был в пятницу, затем у них проводился классный час, я сам к ним заходил, садился на этот самый стул. В субботу и воскресенье уроков в классе не было. Стулья переворачивают ученики, полы моет уборщица. Ни одиннадцатый класс – у них в голове сейчас только ЕГЭ, да и выросли они для таких выходок, – ни тетю Машу я, извините, подозревать не буду. Кстати, я знаю, как одиннадцатый «Б» любит Геннадия Николаевича, их классного руководителя. Смотрим дальше. Все вы знали, что сейчас придет Екатерина Викторовна, и все вы успели побывать в классе. Но только сделать это, конечно, было удобнее тем, кто был здесь дольше всех. Правильно я говорю, Алексей?
Тут Александр Петрович в первый раз пристально посмотрел на Козлова. Леша вдруг вспыхнул и «пошел в атаку»:
– Чуть что – я, да? Да у меня даже мела нет, вот, глядите!
Он встал, демонстративно принялся выворачивать карманы и вытряхивать содержимое сумки. – И руки чистые, сами посмотрите!
Видно было, что директору неприятна была эта процедура, однако он действительно внимательно посмотрел на руки Леши. Неожиданно встал со своего места и подошел Паша Рыбкин:
– И у меня посмотрите!
– А почему только у пацанов проверяют? Так не честно! – подал голос Дима Разгуляев.
– Я никого не заставляю! Но если человек хочет, чтобы его не подозревали, ничего плохого в этом не вижу. Кстати, здесь использован синий мел, как раз в цвет стулу, совсем не заметно. А для доски у нас используется белый, так что это надо было с собой принести специально.
– Вот, посмотрите и у нас, пожалуйста! – сказала Настя и подошла с протянутыми ладонями к Александру Петровичу.
«У нас» – это, очевидно, она говорила за себя и за Лену Харитонову. Но та почему-то подходить не спешила, хотя сидела на первой парте. Все, как сговорились, уставились на нее. Конечно, это ужасно, когда все на тебя глазеют, а спрятаться некуда. А так как Лена – человек тихий и стеснительный, то для нее это оказалось слишком тяжелым испытанием: она расплакалась и, наоборот, спрятала руки под парту.