Гнев запустив безадресно и гулко,
Я долго-долго-долго подтирал
Творение своё засохшей булкой…
Но Ковалев был как всегда жесток,
– Перечертить – бесчувственно изрек.
На ТОЭ заявился я с приветом,
Там Дядя Ваня, вверх глаза подняв,
Весьма разочарован был ответом,
Полученным в задаче от меня:
– Не вникли вы, курсант, в законы Ома,
Идите и читайте книжки дома!..
Так и текли безрадостные дни,
На всех фронтах мне задавали жару.
Пришлось решиться: если так они,
Пойду толкать задания на шáру!
У Бори О. содрав оригинал,
Сдал "начерталку" Ковалеву бодро.
И Дядю Ваню вслед отфрахтовал,
Хотя не сразу, с пятого захода.
Первоначально, если выпадала
Судьба в наряд вступить какой-нибудь,
Не огорчался этим я нимало:
От лекций можно честно сачкануть.
Не слишком затруднительное дело –
Дневалить, часовым вставать под штык,
Потом понять – как будто надоело,
Потом почувствовать – совсем привык…
Но прежде, чем окажешься в наряде,
Положено явиться на развод,
Где офицер, молодцеватый дядя
Свой инструктаж бойцам произведёт.
Доходчиво расскажет нам, как лучше
Инструкции наряда знать должны
Обычные и на пожарный случай,
Отсюда вплоть до атомной войны.
Подумать только, сколько в жизни надо
Запомнить. Стой, курсант, внемли и жди…
Но, наконец, желанная команда
По строю раздается – разойдись!
За полный пятилетний курс нарядов
Прошёл мой каждый однокурсник всё,
Что из разнообразного расклада
Определил расчетливый ОРСО..
(Организационно-Строевой Отдел)
Я был дежурным и простым дневальным,
Как старшина входил в пожарный взвод,
Дрожал ночами в холода́ печально
С винтовкою у Северных ворот.
Случалось – и рассыльным. За трамваем
Я в лазарет бежал. На всём скаку –
Борщ из кастрюлек лишний выливая,
Роняя в пыль котлеты и треску.
А ничего, полопают больные
До крошки всё, как милые, умнут.
Известно, им такое не впервые –
Не ресторана "Метрополь" меню!
Само собой, у первого отдела
Парнишка дверь с печатью охранял
И на стене (была когда-то белой)
Курсантскую поэтику читал:
– Мы обитаем, как в лесу, ребята,
Как десять тысяч лет тому назад,
Одни дубы на местности толпятся
И все категорически шумят…
– Стерёг я неуклонно двери эти,
Не выдержал и задремать прилёг,
И надо ж! Кумаченко на рассвете
Подкрался и уснувшего засёк!
Я столько слов услышал от майора,
Который заклеймил меня позором,
Вдобавок дал мне три наряда он…