Еще одно темное облачко омрачало общее житейское небо. Возникшая вдруг ссора между Максимом и Настей. Как-то мальчишка пришел к ней. Дома никого не было, и Максим, легко сексуально возбудимый, стал приставать. Все было нормально, пока он целовал и ласкал Настю – она уже привыкла к его слюнявости, но когда Максим захотел большего – повалил ее на тахту и стал раздевать, Настя возмутилась:
– Максим, отстань! Мне это неприятно!
– А мне приятно! Я хочу!
– А я нет! – И неожиданно для себя укусила его за руку.
– Ах, стервоза! – Он этой же рукой ударил ее по лицу. – Когда станешь женой…
– Я твоей женой никогда не буду…
Генерал Власенко понимал свои возможности в расследовании дела Цыгана… Рядом с генералом сидел полковник Салтыков и задумчиво крутил карандаш в руке.
– Но все же? – вдруг мягко протянул генерал. – Ты сможешь нарисовать более-менее четкую картину?
– Четкую навряд ли. Но кое-что могу.
В бомонде много говорили о Цыгане. Поразительно везучий парень. Любовный роман со Светской львицей его выделял и открыл многие двери Кремлевского двора.
Однажды на каком-то дипломатическом приеме к нему подошел английский журналист. Поговорив об оперетте и, конечно, об успехе самого артиста, англичанин попросил встретиться в укромном ресторанчике: он загорелся идеей написать статью о талантливом танцоре…
– О тебе должны знать. Известность за рубежом усилит твой престиж…
Потом они встретились. Статья вскоре действительно появилась в Англии. Ее перепечатали во Франции и изложили в «Советской культуре».
Цыган был на высоте. На одной вечеринке он подвел к Светской львице английского корреспондента.
– Лизочка, это тот самый…
Светская львица мило взяла его под руку.
– Между прочим, я читала статью в оригинале.
Она, конечно, соврала – с английским у нее было плоховато. Не потому, что она не могла его знать (окончила престижный вуз), а, скорее всего, он просто был ей не нужен. Многие дети элитной верхушки учились постольку-поскольку…
Корреспондент улыбался. После рюмки коньяка он рассказал, что и сам когда-то немного занимался танцами. Он даже знал о Парижском балете Дягилева и читал книгу о Нижинском…
Цыган заметил, что Нижинский был глуповат, хотя у него были великолепные прыжки.
– Возможно, – улыбнулся англичанин. – Но ведь артисту необходим другой ум, чем обычному человеку.