Обняв мать, Максим успокаивал:
– Обещаю, что каждую неделю буду звонить. Согласна, мамочка?! – Он говорил это так, будто звонить ему предстояло из-под Москвы.
Наконец все встали, и Ромка взял чемодан Максима. Игнат Семенович обнял сына.
– Упрямый школяр, – сказал он. – Весь в мать.
Но в его словах уже не было упрека. Он прижал к себе сына и поцеловал его.
– Дай знать сразу. По дипломатическим каналам.
Родители оставались дома, а в аэропорт поехали Ромка с Настей. На их дружбу Максим смотрел свысока, если не скептически. Иногда шутливо бросал младшему:
– Ты береги ее. Все-таки она будущая жена твоего брата.
В такси несли всякую чушь. Правда, Максим был огорчен тем, что не приехал Егор: а ведь, блин, обещал!
Потом были в аэропорту. Была проверка и скупые обнимания. Максим улетел…
Ромка и Настя стояли возле изгороди, наблюдая, как пассажирский лайнер легко взмыл в небо…
Егор все же приехал к Савченковым, но было уже поздно. Игнат Семенович обрадовался сыну друга и, усадив его на кухне, налил рюмочку домашней наливки.
Не став ломаться, Егор выпил.
– За удачливое начинание Максима.
– Я очень беспокоюсь, – сказал Игнат Семенович. – У него нет достаточной саморегуляции. Часто переоценивает себя. Возможности скромные, но апломб!
– Игнат Семенович, мы все такие, – признался Егор.
– Все такие, но ты не такой! У тебя есть способность к самооценке. Я прожил большую жизнь. Можно сказать, удавшуюся. Способность к самооценке в его возрасте – вещь редкая… Она вообще у человека развита плохо…
– А я как-то не чувствую этого…
– Нет, ты не зарываешься. А он… на каждом шагу. Потому и боюсь за него.
Егор был в гостях недолго. После проводов Максима он должен был встретиться с Дашей. С той самой Дашей – преподавательницей английского языка. Юрка не соврал: она действительно «влопалась», что Егору, честное слово, льстило…
По-настоящему девчонок у Егора не было. Разве в Суворовском с Артемом на двоих, да в пограничном училище – Вера. Так, короткая вспышка! С Верой дружба не закрепилась. Жалко и, может быть, даже обидно – да ничего не поделаешь: жизнь Егора не очень располагала к любовным встречам.
Еще было время, и Егор молчаливо шел по Тверскому бульвару. Старый, прославленный и всегда зеленый, вызывающий удовлетворение, бульвар был родным: когда-то они здесь недалеко жили, и Егор, придя из школы, ходил на него «балду гонять» – на простом языке это значило шляться без дела.