Элен подождала сестру и легким кивком подала незаметный жест Петерсу, заму начальника городского крематория. Он, кряхтя, привстал и со словами: «Ну что ж, ребят…» – взялся за край ящика. Мужики пододвинулись, и гроб поплыл к выходу. Нэд сидел на кухне, упершись зрачками в горлышко бутылки, ссутулившись, такой незаметный, темный и тихий. Никто даже и не пытался заговорить с ним сейчас – так неуместно это казалось – а он отвечал полной взаимностью. Бывают такие моменты, когда ты сам весь без остатка – белый шум, наводка, искажение в радиоприемнике. Остается только сидеть и неуверенно ждать сигнала. А вот откуда ему взяться – почти точно не скажет никто.
Ни плача, ни вздохов – только сдавленный шепот слышался на поворотах лестницы подъезда: маленькие гробы нести несложно даже подросткам, не то что взрослым. Когда ящик мягко опустился на два подготовленные около катафалка табурета, свет солнца в последний раз упал на лицо Лили Раух. Сестры стояли рядом, и тошнота волнами то и дело подкатывала к горлу. Слабый ветер изредка теребил пару неприбранных локонов волос на голове матери, что создавало иллюзию неожиданно вернувшейся жизни. Элен положила ладонь на лоб покойницы, взглянула напоследок и отвернулась. Эльза стояла, молча теребя тесьму от венка, и неожиданно сквозь слезу сказала:
– Жди нас, мамочка. И пусть тебя там никто не обижает… А у нас все будет хорошо.
Все-таки Нэду повезло – они с Лили вырастили смелых дочерей.
Когда наконец через долгий лязг стартера неровно заработал двигатель катафалка, отец на кухне привстал. Окно оказалось приятно холодным – он прижался к нему лбом. Стекло дрожало в такт со старым движком машины. Нэд смутно видел, как гроб исчезает внутри автобуса, как люди пропадают в небольшом проеме дверцы, неловко и торопливо рассаживаясь по жестким неприветливым сидениям, как со скрежетом включается передача и катафалк трогается. Больше он не видел ничего: лежа на полу кухни, он корчился и заламывал руки, изрыгая изо рта содержимое последних двух бутылок в первозданном виде. Бедолага не ел почти неделю.
Глава 2. Жизнь после смерти
Весна – прекрасное время года. В ней нет жужжащей назойливости лета, нет снежного остервенения зимы и стылой хандры осени. Любые новости проходят через теплый солнечный фильтр и воспринимаются потом значительно мягче. Нет нужды сильно утепляться или искать защиту от зноя, мало мух и много, по сравнению с зимой, света. Рай, одним словом.