Так началась наша переписка, похожая на диалог человека то ли с птицей, то ли с травой, то ли с болотным туманом – настолько непривычны и непонятны бывали присланные ответы. Впрочем, кто сказал, что туман – именно Варвара Ярутич? Господи, как же меня трясет всякий раз, как я пишу это имя. От чего? В двух словах не передашь, для этого надо рассказать всю эту историю. В двух не передашь, а в одном запросто: от красоты.
Наша переписка… Я почти привык, что ответ может прийти в любое время – через пять дней или даже еще до того, как я отправил свое письмо. Говорить по телефону Варвара отказалась наотрез, дескать, будет не в себе, толком сказать ничего не сможет, потом будет страдать от стыда. Лучше уж так.
Каким бы безумным ни становился время от времени наш разговор, не вызывало сомнений, что моя персона Варваре интересна, причем не только благодаря возможности продать мне картину-другую. Не сразу выяснилась причина этого интереса, но когда выяснилась, я совсем потерял голову.
Откуда-то у Варвары оказался журнал, в котором был напечатан мой первый рассказ. Она не написала, что рассказ понравился, не пыталась обсудить сюжет, не задавала обычный читательский вопрос, происходили ли описанные события на самом деле. Просто после этого стала разговаривать со мной по-другому и согласилась прислать фотографию еще одной своей картины. Точек, тире и подчеркиваний не стало меньше. Но теперь она часто говорила не «я», а «мы с Гербертом». Оказалось, Герберт – любимый Варварин кот, о котором она вечно плетет всяческие небылицы. Говоря «мы с Гербертом», Варвара словно соглашалась видеть меня если не в кругу своей нежности, то где-то неподалеку. Отныне мне было дозволено кое-что узнать о ее чувствах, хотя бы о чувствах к коту.
Между прочим выяснилось, что у Варвары Ярутич случались персональные выставки – в Москве, в Петербурге, в Мадриде, в Ницце и в Будапеште, – причем в Испании и во Франции несколько работ было продано.
Семья Варвары жила где-то за городом, но ни где именно, ни кто ее семья, она не сообщала, всякий раз не замечая вопроса или отвечая уклончиво. Почему она не хотела говорить по телефону, я понял позже. От предложений встретиться она отказывалась не так решительно. Откладывала будущую встречу. Однажды, возможно, если у нее будут дела в городе… Возможно, у Варвары имеется какой-то физический изъян, которого она стесняется, но надеется когда-то победить смущение и робость. Мое нетерпение то и дело сменялось тревогой – уж больно странной была наша переписка.