Все тайные и явные мечты деда Василия воплотились в купленной усадьбе. Частный дом, хозяйственные постройки, сад и огород – и всё это чуть ли не в центре большого города. Тут тебе и посильный для детей физический труд, приводящий к полезным рукоделиям, и хорошее городское образование, и чувство братского локтя, и близость к природе: к растениям и животным, что рядом, совсем рядом. Протянув руку, их можно потрогать, погладить, их нужно покормить и напоить. Вокруг разлито дело, требующее приложения рук без призывов и пустых слов.
И я до сих пор преклоняю голову перед своими родными, подарившими мне такую замечательную возможность для развития души и тела.
* * *
И вот многочисленные домочадцы – дедушка с бабушкой, отец с мамой, два брата и две сестры – с любопытством заглядывают за откинутый угол тёплого конверта, сооружённого из ватного одеяла, чтобы увидеть меня новорождённого. Первый вопрос, что мучает всех – на кого он похож? – кажется смешным. Ну на кого может быть похож этот маленький комочек мяса?
На протяжении столетий родители и все родственники самым серьёзным образом решают: на кого же похож только что рождённый человечек от трёх (а то и двух) до четырёх килограммов весом? И при этом спорят, порой до изнеможения, пытаясь найти в любимом чаде только свои неповторимые черты. Родных словно поражает вирус тупой забывчивости, ведь «израстаясь», ребёнок кардинально меняет свои черты. В обсуждении между тем заложена великая мудрость и любовь. Люди лишний раз хотят удостовериться, что всё в мире идёт по плану, по-божески, что вновь появившееся на свет существо подобно образу Божьему, а род людской сохраняется и продолжается.
Итак, на исходе первого полностью невоенного года я бессмысленно жмурил глаза, не замечая ни побелевших холодных углов теперь уже родного дома, ни нетерпеливых лиц родных, ни их улыбок, ни чего-либо другого. Но мой мозг уже напитывался звуками родных голосов, развивались центры слуха, а за ними центры аналитики. Ласковые слова родных так много значат для формирования мозга ребёнка, а значит, личности…
Через двадцать лет, второкурсником политехнического института, я узнал об этом на лекциях по диалектическому материализму. Читал их профессор с запоминающимся красивым лицом и причёской «а-ля Алексей Толстой», с падающими на широкий лоб чёрными прядями. Раздвигая их, он театрально встряхивал головой, а мы, зелень второкурсная, с восторгом наблюдали за его выверенными движениями, подпадая под их очарование. Читал он лекции без бумажки, по памяти, что было в ту пору диковинкой. Он говорил, что ребёнок поглощает информацию, ещё находясь во чреве матери. Девчонки-однокурсницы смущённо и стыдливо отводили от профессора глаза, парни бедово ухмылялись…