Сразу вспомнились большие сильные руки крестного и его воспоминания о военном прошлом. Александр вылез рядом с церковью, вдохнул свежего утреннего воздуха и, повинуясь неясному порыву, истово перекрестился.
Но планы сразу пошли наперекосяк. Утренний служка, подметавший двор, доложил, что отец Георгий сегодня ночевал в Москве и вернется только после утрени, то есть ждать еще два часа. Калачев выругался про себя – такими темпами материал придется писать уже по дороге в редакцию, но ладно, не в первый раз.
А пока нужно провести время с пользой и собрать побольше информации из первых рук. Он обвел глазами церковный двор и заметил возле входа в храм трех личностей непарадного вида, одетых в драные теплые куртки и шапки. Отлично! Бомжи, живущие при церкви, точно в курсе всех слухов и секретов, и развязать язык им будет несложно, достаточно пары соток представительских расходов, и он станет их лучшим другом – пока бухло не закончится, конечно. Калачев, широко улыбаясь, двинулся навстречу троице.
Дальнейшие события вспоминались с большим трудом, в основном в виде отдельных застывших кадров. Вот бомж наполняет стаканчики из маленького «фуфырика», купленного в ночной аптеке. Отказ не принимается, хочешь поговорить – пьешь со всеми.
Вот Александр достает блокнот и воодушевленно записывает что-то. Но уже через полчаса они идут за добавкой, и беседа перекидывается на политику. Потом крики, песни, краткий победоносный спарринг с одним из бомжей, вот они куда-то идут, всё кубарем…
И дальше – чудовищное пробуждение в церковной ночлежке под полуденный звон колоколов. Дела были хуже некуда – отец Георгий, отслужив обедню, снова уехал, материал существовал в виде нескольких бумажек с неразборчивыми каракулями, а аванс куда-то испарился из кошелька, наверняка не без помощи новых друзей. Осталась только сотня, предусмотрительно заначенная в паспорт, но на такси этого не хватит. Журналист тяжко вздохнул и, стараясь не наклонять лишний раз трещащую от боли голову, поплелся на электричку. Нужно было ехать в редакцию на казнь.
– Саша! Ну ты скажи хоть что-нибудь! – Олеся старалась привести Калачева в чувство пред входом в кабинет, но тот лишь тупо смотрел на нее, наморщив лоб.
– Не задушит, руки коротки! – сипло выдавил он наконец и, кренясь на один борт, как подбитый линкор, решительно зашел к Фадееву.