Глаза индианки наполнились великой любовью к доброму повелителю – первому белому человеку, которого довелось встретить; первому мужчине, обращавшемуся с женщиной лучше, чем со скотиной или вьючным животным.
– Да, Рут, – продолжил муж на том живописном, полном иносказаний языке, который позволял им понимать друг друга. – Потерпи немного. Скоро выберемся отсюда, сядем в каноэ белого человека и поплывем по большой соленой воде. Да, плохая, сердитая вода. Постоянно качаются и пляшут белые горы. Так далеко, так долго! Плывешь десять снов, двадцать снов, сорок снов, – принялся он загибать пальцы, словно хотел показать дни, – а вода, злая вода никак не кончается. Но потом все-таки приплывем в большую-большую деревню. Там людей видимо-невидимо… почти как комаров летом. И вигвамы огромные – высотой в десять, а то и в двадцать сосен! Ну как же тебе объяснить?
Мейсон растерянно замолчал, умоляюще взглянул на товарища и прилежно изобразил, как ставит одну на другую двадцать сосен.
Мэйлмют Кид цинично, но жизнерадостно улыбнулся, зато глаза Рут засветились доверчивым восхищением: почти не понимая слов, она чувствовала, что муж шутит, и снисхождение наполняло бедное сердце радостью.
– А затем войдем в… в большой ящик и – ррраз! – взлетим высоко-высоко. – Для наглядности Мейсон подкинул опустевшую кружку, ловко поймал и закричал: – Два! И снова спустимся на землю. О, великие шаманы! Ты поедешь в форт Юкон, а я – в Арктик-сити. Там есть такая струна длиной в двадцать пять снов. И вот я схвачусь за один конец и скажу: «Привет, Рут! Как дела?» А ты спросишь: «Это мой добрый муж?» – «Да», – отвечу я. «Не могу испечь хороший хлеб, сода закончилась», – пожалуешься ты. Тогда я скажу: «Поищи в кладовке, под мукой. До свидания». Ты найдешь много соды и испечешь вкусный хлеб. И так все время: ты в форт Юкон, я в Арктик-сити. Ай да великие шаманы!
Рут так наивно, простодушно улыбнулась, что спутники расхохотались. Рассказ о чудесах Большой земли оборвала собачья драка, а к тому времени, как мужчины разняли рычащих псов, индианка уже сложила вещи в сани и собралась в путь.
– Ну же, пошли! Смелее, вперед! Не ленитесь, тяните! – Мейсон умело пустил в ход хлыст, и собаки натужно захрипели, пытаясь сдвинуть груз с места.
Стремясь облегчить их участь, он подтолкнул сани и зашагал рядом. Рут шла следом, возле второй упряжки. Мэйлмют Кид помог ей тронуться с места и только после этого сам отправился в путь. Могучий силач, способный одним ударом свалить быка, он не мог бить несчастных животных: жалел их, как жалеет мало кто из погонщиков, и едва не плакал от сострадания к нелегкой собачьей доле.