В это время из гаража вырулил Григорий, подведя мобиль к посту
плавно, красуясь. Постовой окончательно сник, оценив размер
делегации. И перестал кланяться только тогда, когда поворот скрыл
его от наших глаз.
До Июневки мы доехали без приключений. Хотя я был уже в таком
состоянии, что разнёс бы к ведьминым порткам любого покусившегося.
И пусть потом Синицын хоть на руках пляшет от радости.
Загнав мобиль в наземный гараж, мы разделились. Антип с
ЛяльСтепанной спустились в ангар, а я с Гришкой пробрался в дом
через чёрный ход.
В исполосованном золотыми лучами коридоре нас встретила
Прасковья.
— Вернулись, батюшка! А у меня ужо и каша поспевает! Вам где
накрыть?
— Неси в кабинет, Прасковья. И Гришку накорми, устал парень.
— А как же не накормить, Матвей Палыч, мигом всё сделаю!
Григорий, проходи на кухню. А вы наверх поднимайтесь, батюшка.
Сейчас девки мои ванну приготовят.
Прасковья внесла поднос со снедью в кабинет, аккуратно выставила
на стол, и вдруг бухнулась на колени. Я непонимающе воззрился на
неё. Сил соображать уже не осталось.
— Ну, ПрасковьПетровна, поднимайся. Ты-то передо мной в чём
провинилась?
— Не губите, батюшка, — шёпотом запричитала кухарка. — Клятву с
меня возьмите!
— Клятву с меня возьмите! — шёпотом запричитала Прасковья.
Я опешил.
— ПрасковьПетровна, с чего это вдруг?
— Так я ж в ангар вхожа, батюшка! А ежели арестуют меня
душегубы, так до всего и дознаются!
В словах кухарки был резон, но я всё ещё не понимал, зачем
вымаливать клятву с таким надрывом. Уж Прасковье-то я бы не
отказал.
— …а коли дознаются, виноватой перед вами буду. Уж не сгубите,
батюшка! У меня две дочки ещё дурёхи незамужние…Примите, Матвей
Палыч.
Ведьмины портки! Так вот в чём дело!
Я присел на корточки, коснулся плеча Прасковьи рукой и вкрадчиво
уточнил:
— Антип рассказал, да?
— И словом не обмолвился, батюшка! — испуганно затряслась
Прасковья. — Да я и сама ведь не слепая.
— Поднимись, — велел я и отошёл к окну.
Да, права была Аннушка. Триста лет нами пугали детей. Год за
годом рассказывали о кровожадности магов смерти, об их жестокости,
о том, как часто они теряют рассудок. И ведь не врали ни разу.
Только россказни эти касались тех, кто черту дара перешагнул. Кто
убивать специально начал, питая свой дар высвобождающейся при
смерти энергией. В моё время такими тоже пугали. Только не простых
людей. Нас, магов.