вновь вызывающий лукавую улыбку. Ведь подобное познаётся подобным – так вдохновлённое Святым Духом постигается Святым Духом. А для последнего, несмотря на подвиги и подвижничество, души и сердца закрыты, так как ценность кажется эфемерной. Очевидно для Пророка и то, что никакие чудеса не способны изменить наше сознание, которое быстро обратит божественное проявление в шоу, а затем и привычку. Пока существует страсть, мы будем вечными её подданными. Она диктует наши привычки, и в её угоду формируются ценности. При этом страх перед неправедной жизнью, потерей источника истинной любви и даже карой Божией, только лишь усиливает сладострастное брожение греховного плода, трансформируя опасные фантазии в навязчивые желания, затем в потребности, и, наконец, в привычку, за которой могут последовать новые вызовы разыгравшихся страстей. Подстать, современная
социально-экономическая «догматика» дарует нам свой удобный и выгодный
«катехизис», позволяющий весьма успешно совмещать в одном гражданине и финансиста, и семьянина, и ученого, и маньяка-сладострастца. Зачем таить греха – мы любим свою Королеву! Оставаясь её верноподданными, мы не претендуем на трон. Парламент, в виде разума, духовенство, в виде совести, и, главное, народ, в виде жажды к жизни – все самозабвенно служат Королеве. Как некая современная утопия, с сознательно проданной в подчинение свободой. То ли
«неодемократия», то ли
«неомонархия», или, лучше и глубже впадая в заблуждение, скажем «
неомонократия». При этом, являясь гражданином этого нового «сверхгосударства», к реальной и легитимной власти относишься уже по остаточному принципу, как к игре, сценарий которой основательно опостылел. Царство Божие же, отправляется куда-то к вопросам общей эрудиции и, соответственно, демагогии.
Кто мы и куда без страсти в современном мире? Этот риторический вопрос, увы, близок идее о том, что и в грехе, и в спасении первенствует женское начало. Возвышение или падение находится в зависимости от понимания и сочувствия женской природы. Её чары, вооружённые нашими заблуждениями, гораздо сильнее влияний пророков и притягательнее незримой свободы. Её дары ощутимее и разумнее мытарств на пути к Божьему суду. Скажу честно, внемля идеям Достоевского, в лице «бунта» Ивана Карамазова, образ Великого Инквизитора, представляется мне в женском обличие.