.) инструментом, а он – средством языка к продолжению своего существования» [Бродский, 2003: 763]. Заметим, что такое понимание языка вообще и языка поэзии в частности, несмотря на свое сугубо философское начало, обнаруживает известную универсальность приложения и использования, по сей день оказываясь востребованным не только в области «чистой» философии (см., например, [Булгаков, 1998: 34]), но и проникая в сферу филологических дисциплин – прежде всего литературоведения, но также лингвистики [Камчатнов, 1998: 74].
Повышенный интерес к языку и речевой деятельности человека и та важнейшая роль, которая отводилась языку и тексту в рамках философской герменевтики, по-видимому, и обусловили формирование в XX в. филологической герменевтики как одной из ее отраслей. Цель новой науки сводится к по возможности более полному и адекватному осмыслению художественного текста, причем ее методологической основой, процессным базисом выступает текстовая интерпретация, см. [Кузнецов, 1999; Сулима, 1999; Богин – Интернет (а); Богатырев, 2004; Абрамов, 2006] и др.
Обретя статус самостоятельной дисциплины, филологическая герменевтика, однако, не просто отделилась от породившей ее философии; она продуктивно и в этом смысле успешно была внедрена во многие другие сферы человеческого познания – помимо уже упомянутых литературоведения и лингвистики, также и в психологию, культурологию, эстетику, семиотику, искусствоведение и др. При этом из категориального аппарата этих наук герменевтикой был заимствован ряд понятий (в частности, широко используются термины «рефлексия» и «ассоциация», изначально относимые к области психологии). Подобная «терминологическая эклектичность» находит отражение в трудах по филологической герменевтике, где раскрываются предмет и задачи этой дисциплины, а также описываются базовые методы исследования. Так, в работах отечественного исследователя Г. И. Богина, где описаны более ста техник понимания текста, неоднократно встречаются ссылки на исследования по философии (И. Канта, Ф. Шлейермахера), психологии (З. Фрейда, Г. П. Щедровицкого), лингвистике (И. Р. Гальперина, Ю. М. Скребнева) и др., в которых та или иная техника была подробно разработана или упомянута впервые [Богин – Интернет].
Сегодня в науке получило распространение следующее мнение: герменевтика в своем современном состоянии близка к тому, чтобы составить методологическую основу гуманитарного знания в целом [Хализев, 2002: 140; Лекторский, 2004; Борев, 2005: 782, 785; Гончаров, 2005: 33–34; Соловьева, 2005: 130–131, 136 и др.]. Данная гипотеза кажется верной в отношении по меньшей мере одной из наук гуманитарного цикла – литературоведения, – во многом оперирующей категориями герменевтического толкования текста. Литературоведение рассматривает произведение с двух позиций – его продуцента (автора) и его реципиента (читателя). При этом оно опирается на методологический опыт герменевтики, т. е. интерпретацию текста, основанную на двоякой трактовке термина