– Ла Горда не знает, – сказал я. – Только я знаю, где она находится.
Все были потрясены, и я, пожалуй, сильнее всех. Я сделал это заявление без всяких разумных на то оснований. Однако в тот момент, когда я его произносил, у меня была абсолютная уверенность, что я знаю, где она находится. Это было похоже на озарение, промелькнувшее в моем сознании. Я увидел горный район с зазубренными сухими пиками и пустую холодную равнину. Как только я замолчал, следующей осознанной мыслью было, что я, по-видимому, видел этот ландшафт в кино и что нагрузка от пребывания с этими людьми вызвала у меня такой срыв. Я извинился, что ввел их в заблуждение, хотя и не намеренно, и уселся.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь, почему ты это сказал? – спросил меня Нестор. Он осторожно подбирал слова. Естественнее было бы спросить, по крайней мере для меня: «Значит, ты на самом деле не знаешь, где она находится?» Я сказал им, что на меня нашло что-то неизвестное. Я описал им местность, которую увидел, и ту нахлынувшую на меня уверенность, что донья Соледад находится именно там.
– Подобное происходит с нами довольно часто, – сказал Нестор.
Я повернулся к Ла Горде, и она кивнула головой. Я попросил ее объясниться.
– Эти сумасшедшие запутанные вещи все время приходят нам в голову, – сказала Ла Горда. – Спроси Лидию, Розу или Хосефину.
С тех пор как они поселились парами, Лидия, Роза и Хосефина мало говорили со мной. Они ограничивались приветствиями или случайными репликами о пище или погоде.
Лидия избегала моего взгляда. Она пробормотала, что временами ей кажется, будто она помнит еще и другие вещи.
– Иногда я могу действительно ненавидеть тебя, – сказала она мне. – Я думаю, что ты притворяешься глупым, но потом я вспоминаю, что однажды ты даже заболел из-за нас. Это был ты?
– Конечно, это был он, – вмешалась Роза. – Я тоже вспоминаю разное. Я помню даму, которая была добра ко мне. Она учила меня, как держать себя в чистоте, а этот Нагваль подстриг мне волосы в первый раз, пока она меня держала, потому что я была очень напугана. Эта дама любила меня. Она была очень высокая. Я помню, что мое лицо прижималось к ее груди, когда она обнимала меня. Она была единственным человеком, который действительно заботился обо мне. Я бы с радостью приняла смерть ради нее.