Лоскутное одеяло (сборник) - страница 24
– Слушай, тут… неплохо бы к моему соседу спуститься, поговорить. Но… Только я тебя должен предупредить: этот мой сосед – хороший парень, но антисемит…
– В смысле? – не понимает израильтянин.
– Ну… евреев не любит. Тебе может что-то ляпнуть… Хотя на самом деле он нормальный хлопец, к тому же сам еврей…
– Кто? – снова не понимает израильтянин.
– Ну этот… антисемит… У него в семье все евреи, но фамилию поменяли, шифровались, а сейчас из-за взглядов сына его родители боятся ему признаться.
– А ты-то откуда знаешь, что он еврей? – спрашивает израильтянин.
– Да у нас весь двор об этом знает… Просто его родители просили ему не рассказывать…
– И что? Весь двор молчит? – не верит израильтянин. – Он ничего не знает?
– Нет, – говорит друг, – причём его даже били несколько раз, потому что похож на еврея…
– А он? – интересуется израильтянин.
– А он только больше евреев стал не любить…
Израильтянин подумал и сказал:
– Слушай, а о чём мне с ним говорить? Он ещё ляпнет чего, я ему отвечу…
– Да нет, ты не подумай, – говорит одессит, – просто у него жена еврейка. Решили по её линии в Израиль перебраться. Вот… хочет расспросить, что там и как…
Спортивный интерес
Приехала моя тётя из Израиля. Поселилась у друзей. Но мы с ней часто виделись. Как-то говорит мне: «Знаешь, в Израиле нет нормальных кастрюль. И стоят они целое состояние. Похожу по Одессе – куплю себе кастрюлю». От моей помощи отказывается, но обещает держать в курсе. Звонит вечером:
«Чуть было не купила в центре. Но мне продавец сказал по секрету, что на Таирова продают такие же, но дешевле. Беру такси и лечу туда…»
«Тётя, – говорю. – Вы же одну кастрюлю купить хотите. Вам, наверное, такси как раз разницу в цене покрыло. Не мучьте себя. Покупайте просто то, что нравится».
«Нет, – говорит. – У меня проснулся спортивный интерес… Люди на Таирова сказали, что если подъехать на Посёлок Котовского, там на базарчике можно купить совершенно за смешные деньги. Сегодня не успела – съезжу завтра».
«Удачи, – говорю. – Держите меня в курсе».
Встречаемся вечером следующего дня. Тётя, прежде чем сказать «здрасте», тащит из чемодана упакованную кастрюлю. Хвастается: кастрюля стоила столько, что ей вроде как бы ещё и доплачивали, чтобы она взяла. Снимает с неё бумагу, протягивает мне…
Осматриваю, поднимаю крышку, держу кастрюлю за единственную ручку, говорю: