Что именно было интересно Руфусу, Хэпи не понял, однако решил выяснить. Поднявшись на скамью, стоящую посреди сцены, он замер, опустил глаза и ровным голосом произнес:
– О, я не достоин вашей похвалы премудрой. – Сорвав со лба цветную косынку, Хэпи закрыл лицо руками. Темные волосы разметались в беспорядке.
Руфус покачал головой и хотел было что-то сказать, но Хэпи жестом остановил его, продолжая свою игру:
– Полно, полно. Зачем вы дразните меня признаньем? – Разочарованные ноты потонули в мрачной торжественности.
Верти понимающе закивал.
– Весело у вас тут, – смущенно улыбнулся Руфус. – Стоит просто появиться вблизи сцены, и вокруг тебя само собой начинает разворачиваться театральное действие. А я только хотел сказать, что ты угадал с Гордасом.
Сколько Хэпи ни приглядывался к Руфусу, эта фигура оставалась для него в тени неразрешимых загадок. В качестве лучшего друга Азраила тот появился в жизни их труппы полгода назад. Он часто присутствовал на репетициях и самих спектаклях, отпуская добросовестные замечания и остроумные комментарии в адрес молодых актеров. Хэпи не раз удивляло, с какой легкостью Руфус проникал в театр, словно бы у него имелись билеты на все спектакли, репетиции и даже трудовые будни на много лет вперед. Квентин, Верти и Сола в отличие от Хэпи, ни о чем не задумывались, воспринимая Руфуса, как должное, вроде каприза Азраила, который мог бы позволить себе хоть сотню таких друзей, передвигающихся по его великим стопам. Гордас с первых дней появления Руфуса решил играть в увлекательную игру «Кто это такой?», упрямо не запоминая ответов на сотни раз поставленный вопрос. Хэпи часто ему в том подыгрывал. В зал влетела Сола, взволнованная, с растрепанными волосами:
– Что тут у вас происходит? – спросила она на лету. – А, понятно, – заметив Хэпи, стоящего на скамье, произнесла она с издевкой.
– Привет, Сола, – кивнул Руфус.
– Привет, – не замедляя стремительного шага, бросила она в его сторону.
– Что за оказия, Сола? – непринужденно поинтересовался Хэпи, продолжая стоять на скамье.
– Вальсам идет, – ответила Сола угрожающе. – Верти, на сцену, живо!
В следующее мгновение все трое уже стояли на сцене, подобно шахматным фигурам в порядке затруднительной партии. Один Руфус остался в зрителях. Он сел в первый ряд и, подпирая голову руками, принялся наблюдать. Но не успели фигуры начать ходы, как в зал вошел статный мужчина средних лет. Его лицо выражало настороженную сосредоточенность, словно бы он каждую секунду ожидал нападения из-за угла, удара в спину или подножку. Черные блестящие волосы были гладко зачесаны. Глядя на сцену, он остановился и строго произнес: