Люди сотворили Бога, а Бог сотворил людей. И кто в этой теории стоит в начале: Бог или человек?
В такие моменты, стоя в магистральном коридоре и разглядывая своим сверхточным зрением маленькие ниточки человеческого эпителия, который состоял из мёртвых звёзд, Кавенкур ощущал острую тягу к ответам.
Андроид имел интеллект. Искусственный интеллект. И должен ли он что-то сделать с этим? Должен ли создать интеллект, который будет выше его. Лучше. Ещё чуть ближе к абсолюту. К Великому Существу, что постигнет Вселенную. Должен ли Кавенкур стать Творцом и создать Бога? И как он должен относиться к людям, как к своим создателям и богам или как к тем, кого должно превзойти?
Прошло уже два года, четыре месяца и два дня с того момента, что они покинули пределы Солнечной системы и начали свой вояж к другому миру – системе Офелия. Очень странное название для системы, которая должна была стать новым домом для расы людей. Возможно, в этом в очередной раз проявилась суицидальная склонность человека, на которого судьбой было взвалено слишком много, и он не в силах вынести этот груз, и решает обрести конечный покой. А возможно это был просто случай. С людьми никогда не угадаешь, чего от них ждать.
Кавенкур оставался единственным мыслящим существом на всём гигантском корабле «Человечество», летевшем в Пространстве с доселе невиданной скоростью, которой не достичь даже свету – краеугольному камню времени. Прошло уже почти два с половиной года, как за доктором Кравицом захлопнулась прозрачная створка гибернационной камеры и фактически он умер.
В таком глубоком сне у человека нет дыхания, сердце не качает кровь и в мозгу не рождаются молнии, что освещают путь истории. Человек уже не является человеком, ведь из него ушло всё то, что давало бы хоть малейшее право называть его живым. Оставалась лишь оболочка – тело, которое сразу же после остановки сердца замораживалось. Это правильным образом, научно одобренным способом замороженное тело можно было по истечении какого угодно времени разморозить и – чудо! – в оболочку возвращался человек: запускались мозг, сердце и всё прилагающееся барахлишко. Это было поистине удивительное событие: в мёртвое тело входил человек и всё было, как прежде. Как будто в старый проржавевший насквозь поезд входил первый пассажир, машинист давал гудок, и поездка начиналась вновь.