– Ведь, собственно, за что прицепился Кирилл Александрийский к Несторию? – со злостью и презрением произнёс я. – Несторий учил, что Иисус стал Христом и приобрёл богочеловеческие свойства не со своего рождения, а с крещения его Иоанном Крестителем с сошествием на Иисуса Святого Духа в виде голубя. А до этого, мол, Он был просто праведным человеком, в котором Его Божественное начало, полученное при зачатии Девы Марии от Святого Духа, находилось в неслитном соприкосновении с его человеческим началом, и, как бы, спало. Кирилл же утверждал, что с момента рождения Иисуса Божественное и человеческое начало были слиты воедино в одной личности Иисуса Христа.
– Вот скажите мне, – впрочем, совсем не ожидая ответа отца Павла, обратился к нему я, – какая разница, как стал Иисус Христос тем, кем Он стал? Ведь именно об этом шёл спор между Несторием и Кириллом. … А, если учесть, что общепризнанным считается, что авторство этой «несторианской» идеи принадлежит не Несторию, а его учителю Феодору Мопсуэстийскому, но мишенью был избран именно Несторий, как глава Константинопольской церкви, то нечистый дух от этого противостояния становится ещё более очевидным.
…Более того, все первые Вселенские Соборы были созваны Константинопольскими императорами и приходили под их патронажем и давлением. … Как же с христианским «кесарю кесарево, а Богу Богово»?…
О какой исключительной истинности православного учения можно говорить, зная всё это?! – я устал от длительного своего монолога и эмоций, и замолчал, ожидая возражений и опровержений. … И как отец Павел смог спокойно перенести такой поток моих излияний?!
– Дорогой мой, – вздохнул с улыбкой отец Павел, – ты задал столько серьёзнейших вопросов, которые затрагивают такие мощные пласты нашей веры, что ответить тебе на них обстоятельно в беседе невозможно. Никакого времени не хватит. … Мне очень понятна с человеческой стороны направленность твоих мыслей. Не думай, что эти мысли какие-то новые. Больше тебе скажу, и у меня в своё время было множество вопросов и сомнений. Не скажу, что всё для меня сейчас прояснилось окончательно. Нет, этого нет, и, наверное, и быть не может. Но, по многим вопросам у меня ясность и уверенность появились. … Я всё время изучаю Писание и различную религиозную литературу. И, ты знаешь, очень часто в многократно прочитанном тексте я открываю новые для себя мысли, новые глубины. Это свойство любой классической литературы. А здесь Библия – классика из классики, – покачал головой в знак своего преклонения перед великой книгой отец Павел.