В одиннадцать позвонила жена.
– Ну, как Колесников? Откачали?
– Откачали. Не переживай!
– А почему такой раздраженный?
– Да потому что мудак, твой Колесников! Ты знаешь, из-за чего он перерезал вены? Из-за того, что убил Олега, Маринкиного мужа.
– Боже мой! – ужаснулась жена. – Я всегда знала, что эта сука доведет его до смертоубийства. Когда похороны, спросил?
– Какие к черту похороны? На самом деле он никого не убил. Я только что говорил с Олегом по телефону. Он жив и здоров. И даже изъявил желание работать у меня начальником отдела сбыта.
– Фу ты! – выдохнула жена. – А я уж собралась расстроиться. У Колесникова что же, крыша поехала? Ничего себе. Ну, у вас и класс в тридцать пятой школе. Уже второй трюкнулся. Первый – Вова Кузнецов. Второй – Дима Колесников. Если бы вальтанулся какой-нибудь Зайцев, или Семенов – никто бы не удивился. Эти типичные дегенераты. Так нет, крышу снесло у круглого отличники, медалиста, победителя четырех математических олимпиад Володи Кузнецова. Но с ним понятно. Это у него после Пермской аномальной зоны. А у Колесникова после чего?
– Понятие не имею после чего? – раздраженно ответил Трубников. – А может, ничего у него не снесло. Может, он задумал очередную подлость.
Вторую крупную подлость Колесников совершил в восемьдесят шестом году. После окончания школы неразлучную пару без всякой двухгодичной отработки приняли на первый курс Литературного института. Способности к поэзии у друзей стали проявляться сразу после девятого класса. Честно говоря, стихи Трубников начал тайно пописывать уже в четвертом классе, а Колесников, в третьем, если не врет. Но, конечно, врет! Первым стихотворением Диман разродился в шестом классе, после прихода Маринки Маргулиной.
Но это не так важно, кто и когда начал писать, главное, что с девятого класса их поэтический дар стал развиваться особенно бурными темпами. Трубников даже на уроке математики пытался говорить шестистопным гекзаметром, Колесников в подражание ему впичкивал физические законы в четырехстопные ямбы. Весь класс потешался над ними, на что Трубников выбрасывал вперед руку и с пафосом восклицал, обращаясь к одноклассникам: «Презренная, толпа, как ты недобра и глупа», а Колесников подхватывал с места: «А без поэтов, индюки, вся жизнь – труба». После чего, их обоих выгоняли с урока.