Будучи ещё совсем детьми и играя в одном дворе, на одной песочнице, они уже тогда отличались друг от друга. Один крепыш, с головой – одуванчиком, голубыми всегда удивлёнными глазёнками; другой тоненький, словно тростинка, со смоляными волосами и греческим профилем. Но они были одним целым. Играя ли по выходным на площадке или же в садике в одной группе, они дополняли друг друга во всём и всегда. Никто не мог их разъединить. Беленький очень спокойный и, с детства – увалень; чёрненький непоседа и импульсивный – огонь. Но, что – то их сближало, что- то привязывало друг к другу. И когда ещё играли в песочнице, и уже, будучи школьниками, они были, не разлей вода. Стоило, кому нибудь обидеть белоголового одуванчика – Ванечку, как тут же налетал на обидчика чёрный вихрь, Гриша и горе было тому, кто посмел вклиниться в эту пару. Они разлучались только для сна, но уже чуть свет, открывалось окно напротив, и кто ни будь из двоих, вызывал дружка. Так прошли годы детства, школа, пришла юность.
В армию они пошли вместе, вместе попали в одну часть, роту, взвод. Рядом стояли их кровати, за одним столом они хлебали армейские щи, уплетали вкуснющую перловую кашу с тушёнкой. Вместе преодолевали они сложности армейских будней, печатали плац и пели «Катюшу». В Афганистан тоже попали вместе. Делили один кусок, пили порой из одной кружки. И ни один из них не мог выпить больше другого. Одуванчик превратился в приземистого крепыша: голубые глаза так и остались удивлёнными на дела этого мира, белокурый чуб топорщился короткой стрижкой, белозубая улыбка играла на пухлых губах. Всё в нём было крепко сбито: и ноги, и руки, и торс. Русский богатырь, только ростом вот не выдался, чуть выше среднего. Но это, ни сколько не портило его, и первое впечатление было, богатырь, а потом уж, миниатюрный.
Григорий с годами стал просто настоящим мачо. Чёрные, просто смоляные волосы, падали пышной шалью на плечи. Крутые завитки, могли бы радовать не одну красавицу, обладай она такой драгоценностью. Но они достались красавцу. Чтобы они не мешали в бою, он схватывал их резинкой и покрывал просто белоснежным платком, который сам же и стирал всегда, любой ценой, находя для этого воду. По этому поводу всегда шутил: Меня никто и никогда не может убить, я вечный парламентёр. Синие, как сумерки миндалевидные глаза, обрамлённые иссиня чёрными густыми ресницами. Чуть с горбинкой аккуратный нос. Брови летящей ласточкой уходили к вискам. Губы властные, яркие и чувственные, очень тонкие. Иногда в часы волнения ли, или же в горькие часы потери друзей, он так сжимал их, что казалось, их вовсе у него нет. Ноги, руки тонкой кости, аккуратные, небольшой размер обуви и перчаток. Также чуть выше среднего роста, но какой то, весь подобранный, изящный, будто выточенный из камня, или же, дерева. Настоящий барс. И очень смел, как и друг его. Но безрассуден. Если Иван в этой ли, той ли ситуации десять раз примерится, прикинет что к чему, то Гриша срывался с места, и летел, будто на крыльях, и, как правило, всегда выходил сухим из всех передряг. И, слава богу. Но ведь раз на раз не приходится.