– Ты не поверишь, но это факт! – с готовностью отозвался Берестов, почувствовав, что его прервавшееся молчание означает конец обиде. – Я лично видел! Клянусь!
Креончик поморщился и отвернулся, ни на толику не поверив клятвонарушителю. Несмотря на нашествие в тот год несметных полчищ барабашек и домовушек, Креончик отказывался верить в жизнь вне «материалистической подоплеки».
Вот, собственно, и вся деревня, в которой предстояло дерзать только что пребывшим шефам.
Едва автобус затормозил, на крыльцо Правления высыпала толпа встречающих, состоящих в основном из невероятно грудастых женщин. По такому количеству управленцев можно было судить об успехах колхоза «Светлый путь». Несмотря на светлое название, лица у всех были мрачные. Кузоватовские были обижены тем, что из Коромысловки в штат Невада отправили всех мужиков до единого, а из Кузоватово – только двадцать два человека.
– Ну, подождите, коромысловские! – бормотал сквозь зубы председатель Эльдар Заречный. – Мы вам еще покажем Коромыслову мать.
– Как отправлять в Америку, так коромысловских, – вторил парторг, – а как селить шефов, так у нас. Ничего, мы их так поселим, что они еще долго будут помнить.
Однако ничего не поделаешь. Обиду пришлось проглотить. Тем более что шефы ни в чем не виноваты. Парторг Петр Иванович – круглый, румяный, язык, как пулеметная лента. Он первый натянул на себя улыбку при виде прибывших. А когда двери автобуса отворились и стали выходить девчонки, его глаза сделались маслеными. Он колобком скатился с крыльца и кинулся к девчонкам подавать руку. Председатель с секретаршей переглянулись.
– Иж чё творит! Чистый салтан! – хихикнула секретарша.
Девушки охотно подавали руки парторгу, а он, жеманно хихикая, каждой представлялся персонально:
– Петр Иванович, парторг.
Ребятам он представился менее жизнерадостно, а, узрев Берестова, его лицо искривилось, как при виде лимона. Он вытаращил глаза и попятился. Запрыгнув на крыльцо, парторг принялся с ужасом что-то нашептывать председателю на ухо. В результате нашептывания лицо Эльдара Александровича вытянулось, словно в комнате смеха, и Берестов понял, что неприятности из-за его стихотворения «Тяжело в деревне без нагана» еще не скоро кончатся.
Председатель взял себя в руки, солидно кашлянул и обратился к прибывшим с речью: