По данным Н. С. Чухарева, который являлся прямым потомком первопоселенца Стахея (праправнуком, то есть четвёртым поколением, хотя сам он, очевидно ошибочно, говорит о шестом), Стахей пришёл на хутор, который башкиры к тому времени уже окрестили Савкиным (от имени Савелий), спустя 6 лет после Савелия Трапезникова. Николай Степанович восстановил полную родословную рода Чухаревых вплоть до Стахея – она есть в его книге. Ветвь родства по нисходящей выглядит так: Стахей – Григорий – Василий – Степан – Николай. В семье Василия Григорьевича и его жены Секлетиньи Семёновны было 10 детей: Анна, Александр, Афанасий, Степанида, Анисья, Алексей, Пелагея, Павел, Никанор (в книге – Никонор) и Степан. Павел, как я уже говорил, был отчимом моей мамы, он родился в 1906 году. У меня есть фотографии его и его сестры Пелагеи (бабы Поли), которая потом, как и Павел Васильевич, жила в Бурцовке, Никанор жил в Трапезниковке до середины прошлого века, когда перебрался в Дуван. А теперь, давайте, посчитаем. Принято, что смена поколений происходит в среднем через четверть века, то есть через 25 лет. Между Стахеем и Павлом Васильевичем – три поколения, это 75 лет. Отнимаем их от 1906 года, получаем 1831 год. Напомню, что межевание производилось в 1832-м. Если Савелий Трапезников поселился на кордоне на 6 лет ранее Стахея Чухарева, то получаем ориентировочную дату образования Трапезниковки – 1825 год, отмеченный в истории государства Российского восстанием декабристов. Но это никак не конец XIX века, а его начало. И именно эта дата согласуется с официальными сведениями.
Пишет Николай Степанович и о своих предках, о необычайной силе сына Стахея Степана, способном унести на плече восьмипудовый (120—130 кг) тормозной лот с барки. Правда, в книге А. Ф. Мукомолова «На южноуральских заводах»21 по поводу этих лотов цитируется из исторического описания Усть-Катавского завода следующее: «Там же делаются при сём заводе якори небольшого весу, каковы к барошному ходу потребны и не более как от 6 до 7 пуд весом, однакож не для продажи, а единственно только к удовольствию коломенок, отпускаемых с железом». Исходя из этого описания, вес лота лишь немного превышал 100 кг, так что сведения о силе Степана уже не выглядят преувеличением. В хозяйстве никак не будет лишней наковальня, а когда её нет, то любая массивная железяка. В моём детстве, например, эту роль играл каток от тракторной гусеницы. На нём или на чём-то подобном старший брат «единственно только к удовольствию своему» расплющил молотком отцовские медали, с которыми тот пришёл с фронта. Одна была белая, серебряная – «За боевые заслуги», а ещё две жёлтенькие: «За победу над Германией» и «За взятие Берлина». Я тогда был ещё мал, но не исключаю, что молоток тоже держать уже мог. Расколотил брат, а досталось за это мне. Мир несправедлив. Потом, когда строили дом в Бурцевке, уже мне пришлось на этом катке рубить из проволоки килограммы гвоздей для забора, купить такой дефицит не получилось. Николай Степанович пишет, что сейчас этот лот лежит на каменке чьей-то бани в Сафоновке. Может, и лежит, а может, и нет уже той бани… Ещё он пишет о непростых отношениях с башкирами, которые жили ниже по реке и по-прежнему считали себя хозяевами всей земли. Земская власть ведь только устно разрешила жить на кордоне, а бумаг никаких на сей счёт не было, несмотря на межевание. Споры эти продолжались до самой революции, которая всех примирила простым до гениальности способом. Пообещав передать землю крестьянам, большевики и передали её… государству. Но и об этом – позже.