Рыба не попадалась даже в сети. Порой удачливый ловец на лопаточку мог наловить больше, чем рыбак сетью. Хариуса стали ловить на кораблик – водяной змей. Нередко на берегу можно было увидеть сразу несколько рыболовов с корабликами. Появились отдельные, как сейчас говорят, «продвинутые» рыболовы со спиннингами. Но этому способу ловли мешало множество топляков, забивших все ямы в русле реки, где только и имело смысл ловить на блесну. Редкий заброс обходился без зацепа. Крючки-якоря стали отжигать, чтобы они разгибались. Спиннинги были самые примитивные, вплоть до самодельных, что для местного населения, которому важны не понты, а результат, вообще дело обычное. На блесну шли щука, окунь и крупный голавль. Но юрюзанские старожилы этот способ ловли не практиковали по той же причине, что и ловлю удочкой: времени требует много, а добычи мало.
Кого только ни винят в исчезновении рыбы в Юрюзани: и рыбаков, и молевой сплав. Конечно, каждая пойманная рыба уменьшает количество её в реке, но лишь на одну единицу. Выловить те стаи, какие я видел в раннем детстве своими глазами, не под силу никакому рыбаку. Что касается молевого сплава, то оценки его влияния на популяции рыб встречаются прямо противоположные. Но почему-то никто не говорит об очевидном, о том, что произошло на глазах множества людей, в те годы ещё населявших берега Юрюзани: произошла экологическая катастрофа. Правда, тогда и слова-то такого никто не знал, вот и придумывали «рациональные» объяснения. При этом всем было понятно, что рыбу пожрал окунь, вопрос был лишь в том, откуда он взялся в таком количестве.
У меня, конечно не тогда, а спустя много лет, появилась своя версия, и не думаю, что её кто-либо сможет опровергнуть. Впрочем, как и я доказать свою, так что и опровергать не понадобится: можно просто объявить её ересью, как поступают все специалисты, когда посторонний влезает в их огород. Да ладно бы специалисты – хуже, когда судить берутся политики. Так вот, рыбача совсем в других местах, я обратил внимание на то, что во всех недавно созданных водохранилищах и прудах водится много окуня, и его тем больше, чем больше на дне этих водоёмов осталось неубранных деревьев. Ну любит окунь такие коряжистые места, что тут поделаешь. А теперь сопоставим простые факты. Юрюзань впадает в реку Уфа. В 1959 году началось, а в 1961 году закончилось заполнение водохранилища Павловской ГЭС, и теперь Юрюзань впадает уже в это водохранилище. Вывод напрашивается сам собой: в водохранилище, затопившем лесистые берега Уфы, расплодился окунь. Водохранилище было бедно в отношении корма, там ещё не установился, как говорят биологи, подходящий для него биотоп, и мальки попёрли в притоки, самый крупный из которых – Юрюзань. А, может, какой инстинкт их в верховья вёл, как лосося – я всё же не ихтиолог. Вот и вся загадка. Появление такого количества окуня было, действительно, явлением рукотворным, но явно побочным, а не запланированным.