Поглощённый этими философскими мыслями я вошёл в подъезд. Где моё философское настроение стало гораздо более расплывчатым и, скорее, приземлённым. И поднимаясь к себе на второй этаж я, в который уже раз, ругнул всех, кого только мог вспомнить; потому что свет на лестничной площадке опять не горел. По правде сказать, он тут НИКОГДА не горел. Видимо, светильник в подъезде приходился дальним родственником фонарям, расположенным на улице. Привычки, во всяком случае, у них были одинаковые.
Пару раз я по наивности самостоятельно вкручивал в подъезде новые лампочки, которые аккуратно исчезали, стоило мне хотя бы на миг отвернуться. Так что это бесполезное и расточительное занятие я, в конце концов, оставил, и обзавёлся маленьким фонариком. Умнее носить лампочку с собой, чем каждый раз дарить её более предприимчивым соседям. Но нынче мне положительно не везло. Потому что достав фонарик я тут же вспомнил, что батарейки из него уже были использованы для фотоаппарата. Нет, сегодня явно не мой день, горестно подумал я. Все нормальные журналисты всегда носят с собой запасной комплект! А я? А я, наверное, ненормальный журналист…
Нет, правда! Таскаться с плёночной (а не цифровой) мыльницей, да ещё и с древним кассетным диктофоном в придачу – нормальный журналист от стыда повесился бы…
Батарейки, конечно же, остались. И в фотоаппарате, и в диктофоне. Но не начинать же сейчас, в кромешной темноте, копаться в сумке для того, чтобы их найти! Там столько разного барахла, что обязательно что-нибудь уронишь. Ищи потом… Так что, придётся идти к своей двери на ощупь, держась руками за стену, чтобы не загреметь на пол…
Но и это меня не спасло – проделав всего три-четыре шага, я обо что-то споткнулся и упал.
То, обо что я споткнулся, оказалось чьими-то ногами. А сам человек, естественно, лежал тут же, и на него-то я и свалился. Человек что-то неразборчиво простонал в ответ на столь бесцеремонное с ним обращение. Я кое-как поднялся, поправил свою сумку, слетевшую с плеча, обозвал незнакомца пьяной рванью (или рваной пьянью? – не помню), кое-как совладал с замком и вошёл в квартиру. От души шарахнув дверью, я сразу же прошёл в ванную комнату и зажёг свет. После темноты подъезда свет показался мне чересчур ярким, и я невольно зажмурился. А когда глаза уже немного привыкли к освещению, я понял, что руки у меня в крови.