Помимо этого, я пытался выделиться: душился старым отцовским парфюмом и надевал галстук на ее урок. Каждую ночь перед сном я смотрел на ее фотографию и желал спокойной ночи. Чтобы никто не увидел фото, я прятал его под подушкой и плевать, что на нем было еще тридцать три лица. Это была фотография всего класса, где я перечеркнул лица всех, кроме ее. Даже мое лицо было перечеркнуто, так как я не хотел иметь ни одного упоминания, об обучении в этом классе.
Каждый урок Аиды Галымжановны для меня был на вес золота. Она- единственный человек, с кем я себя свободно вел и чувствовал. Мы с Аидой Галымжановной беседовали на разные темы и лишь она принимала меня как равного. Она отличалась от остальных учителей: всегда внимательно выслушивала меня, позволяла свободно рассуждать, анализировать различные ситуации и высказывать свою точку зрения. Это касалось не только истории, а абсолютно любых тем.
Но через пару лет она молча уволилась, не сообщив об этом никому, весь класс был шокирован. Мы все очень сильно привязались к ней, поэтому были крайне озадачены ее решением уволиться. Мы все пытались заполучить любую информацию у других учителей: о том где она и что с ней; но сколько бы мы не старались, никто ничего не говорил. А я был убит горем. «Ведь она даже не попрощалась с нами… со мной… и даже не сообщила об ее грядущих планах. И вообще, о принятом решении уйти. Меня снова бросил дорогой для меня человек». Я практически перестал есть, спал только пару часов в сутки и еще сильнее замкнулся в себе. Мама заметила происходящие со мной изменения и не могла понять, что со мной происходит. Она много раз пыталась выпытать, что со мной происходит, но все ее попытки были тщетны – я был непоколебим. В конце концов она сослалась на мой переходный возраст и решила оставить меня в покое.
Виртуальность и реальность
Наконец, я дошел до стадии завершения выпускного класса, я был безмерно рад, потому что больше не придется видеть лица этих задир. За пройденный период, я практически не изменился внешне: только стал немного выше, набрал вес, оброс волосами и щетиной, и с ухудшением зрения, сменил очки на более толстые линзы. Последнее, что оставалось, чтобы больше не считаться школьником – был ЕНТ, предназначенный для поступления в ВУЗ. Я хотел побыстрее отстреляться уже и наконец покончить со школой. Учителя и некоторые родители моих одноклассников наводили ужас на экзамен, приговаривая, что в случае неудачи, мы останемся на улице и никогда не устроимся на работу, да и в принципе не станем полноценными людьми. Поэтому все выпускники придавали этому жизненный смысл и дико волновались. Но я был уверен в своих знаниях и в итоге сдал на «хорошо».