– А вот это
точно уже из разряда небылиц, – отклонил Оливер. – Избранный
гоблин. Где такое видано? Да скорее избранным окажется моя покойная
матушка. Она хоть в походы не ходила. Но в седле держалась хорошо и
из лука попадала прямо зайцу в глаз.
– Фу как
мерзко, – скривился Фалберт. – А как же закон о равенстве существ?
Нельзя убивать тех, кто заботится о своём потомстве. Данный
инстинкт говорит о наличие интеллекта.
– Ты что не
ешь мясо? – Мыкола одарил подростка осуждающим взглядом.
– А вы что,
едите? – искренне удивился тот. – Как вас ещё не
повязали.
– За что?
За то, что мы мясо едим? Кажется, седативные нужны не только
рыцарю.
Громкий
металлический скрежет заставил каждого из нас напрячься. Таймер на
планшете обнулился, и ворота медленно начали открываться. Кровавое
болото вместе с частями человеческих тел хлынуло через щель наружу.
Чем больше разъезжались стальные пластины, тем быстрее становилось
течение. Яркий дневной свет ударил по глазам.
На
мгновение я ощутил облегчение. Через раскрытые ворота в убежище
проник яркий свет, а вместе с ним поток свежего воздуха. Я сделал
глубокий вдох, а в следующее мгновение закашлялся. Смрад гнилой
плоти никуда не делся. Свежий воздух лишь заставил вновь ощутить
все нотки зловония. Мне хотелось как можно скорей покинуть это
место, но сделав шаг, я замер.
– Что
это там такое? – спросил я, уставившись в сторону
выхода.
Из-за
дневного света всё, что находилось снаружи, казалось черными
силуэтами. Видны были лишь очертания, сами фигуры не разобрать. Но
я был уверен, что они шевелятся. Копошатся в разных местах. Не
сразу, но глаза привыкли к свету, и я смог увидеть общую
картину.
– Как
мерзко, – Фалберт отвернулся.
– Что
здесь мерзкого? – удивился Оливер. – Это вполне обычное зрелище.
Когда крестьянам нечего жрать, то они ни то, что трупы, даже
собственных детей пожирают.
Все с
осуждением уставились на Оливера. Вот больной на всю голову
ублюдок. Хотя. Чему я удивляюсь? Он ведь считает себя средневековым
рыцарем. Бароном с большой буквы.
– А
что? – Оливер пожал плечами. – Детей много, жизнь одна. Бывали
зимы, когда и мне приходилось не просто. Помню год, когда урожай
побило градом. Так мне пришлось зарубить и съесть пару жеребцов. А
ведь они хороших денег стоили.
–
Опустим твои бредни, – раздраженно прошептал я. – С этими, что
делать будем?