— Барыня где? — времени дожидаться, пока девка придет в себя, у меня не было.
Этак и правда барыня помрет.
— Сюда, матушка ведьма, — возле меня как из-под земли материализовался высокий степенный дворецкий, как и положено всем дворецким, одетый во фрак, несмотря на испепеляющую жару. Как еще солнечный удар не получил или не задохнулся?
Я широким шагом направилась за дворецким внутрь усадьбы.
Мы прошли широкий холл и зашли в первую попавшуюся дверь. Там, на диванчике посередине комнаты, лежала и стонала моя пациентка. Вокруг нее суетились слуги, неподалеку стоял незнакомый мужик, весь в черном.
— Посторонние на выход, — негромко, но твердо приказала я.
Слуги с дворецким сбежали сразу же. А вот мужик остался.
— Вам особое приглашение нужно? — прищурилась я, лихорадочно думая, чем и как лечить полутруп на диване.
— Я — личный врач Елизаветы Павловны, — последовало надменно.
Кто?!
— Мариночка, — со стороны дивана послышался слабый голос барыни, — ты пришла, спаси меня от этого изверга. Он меня уморить хочет!
Ах, даже так? Я прищурилась, подошла к дивану, закрыла своим телом пациентку.
— Что вы несете? — возмутился «личный врач». — Я вас с того света вытащил! Если бы не я, вы бы уже с богами общались!
Ну, и кому из этих двоих верить?
3. Глава 3
ЕлизаветПална, сероглазая брюнетка с крупными чертами лица и покатым лбом, была дамой корпулентной и высокой. Метр семьдесят, не ниже, при девяноста-ста килограммах. Мебель ей делали из древесного массива и болтами крупными его части закрепляли. Чтобы не дай боги барыня не упала, пятую точку себе не повредила. Но даже в таких условиях выдерживала далеко не вся мебель. И прямо сейчас я буквально слышала, как стонет и страдает под умирающей барыней диван.
— ЕлизаветПална, — не спуская внимательного взгляда с мужика в черном, обратилась я к пациентке, — как вы себя чувствуете?
— Плохо, ой плохо, — сразу заохала она, ободренная моим вниманием. — Совсем, ирод, уморил. Все порошки какие-то в воду сыпал, пить заставлял.
Я сузила глаза. А вот и состав преступления раскрывается. Еще мотивы понять бы.
— Это от отравления, пищевого, — фыркнул, не испугавшись меня, мужик. — Есть всякую гадость не надо, тогда и болезни не будет.
— Да что ж ты такое несешь, — вскинулась было ЕлизаветПална, потом вспомнила о своей роли умирающей и снова застонала. — Мне все свежее готовят! Ах...