- О Барбатосе не слышно почти пятьсот лет, со времен
Катаклизма... В любом случае нам на запад! Выйдем к людям, узнаем
новости. Мондштадт не даром называют еще и городом бардов. И... —
она оборвала себя и повернулась ко мне. — Паймон так увлеклась, что
забыла спросить. Как тебя зовут?
- Александр, — с готовностью назвал я свое имя. Прочее пока
подождет.
- Александр, — повторила Паймон мое имя. — Вместе мы найдем все
ответы!
Что же, Паймон приняла очень близко к сердцу свою роль “лучшего
проводника по Тейвату”, и потому начала очень активно просвещать
меня о местных реалиях, и с готовностью отвечала на мои вопросы,
что возникали по ходу. Впрочем, возможно, она просто очень любила
поболтать, а собеседников у нее — если верить ее весьма сбивчивому
рассказу — долгое время не было.
Я ее все время внимательно слушал, и услышанное меня временами
поражало.
Итак, прежде всего, Селестия: это и правда был летающий остров,
который не просто висел в небе этого мира, но свободно там
перемещался, предположительно, по воле его обитателей. Обитателями
были некие “Боги Селестии”, о которых Паймон мало что могла
рассказать, кроме того, что они вроде как самые главные и
могущественные существа этого мира. Ну и именно они устанавливали
порядки, хотя за последние столетия от них ничего не слышно.
Боги... мои отношения с божествами были весьма... сложными. Я
родился и вырос в светском обществе, где религия играла в лучшем
случае второстепенную роль. Я попал в очень религиозное общество
Империума — и это еще очень мягко сказано, которое стремительно
скатывалось в абсолютную теократию. И существование Бога-Императора
не подлежало сомнению. Имперский Культ имел вполне реальные шансы
со временем полностью подмять Империум под себя, и я — Живой Святой
Бога-Императора Человечества — мог бы им в этом сильно помочь.
Вместо этого, я — после того, как получил реальную власть —
стремился к прямо противоположному. В том числе и потому, что
познакомился с теми, кто лично знали Императора и участвовали в
Великом Крестовом Походе, услышал от них подлинную историю и
подоплеку многих событий. И в конечном итоге, Имперская Истина —
пусть и заметно привлекательнее Имперского Кредо, по крайней мере,
в его нынешнем исполнении — мне также была не сильно по вкусу. Я
понимал цели и мотивы Императора — и не мне Его судить — но простой
факт в том, что его план провалился. И сам Император теперь это
признает — некоторые из моих свершений, при его очевидном согласии
и поддержке, не оставляли в этом сомнений. А кое-что было сделано и
по его прямому — насколько это вообще возможно в подобных
обстоятельствах — приказанию.