— А что за парнишка-то хоть? — спросил он, искренне стараясь
чтобы это не прозвучало враждебно.
— Чао Чэнь. Из Сингапура.
— М-м-м…, а работает кем? Я имею в виду помимо песен.
— Хех! — хохотнула Скуфидонская. — Сыном нефтяника он
работает.
«Сука!» — воскликнул про себя хакер.
— Симпатичный?
— Тима, блин! У тебя дел нет никаких?!
— Нет, — Тамерлан поводил руками вокруг. — Ты меня в деревню
увезла, какие у меня тут могут быть дела? Крапиву палкой колотить?
Или какой тут у местных досуг?
— А знаешь, чт?! — Скуфидонская вылезла из гамака. — Хотел
познакомиться с семьёй, вот и знакомься! Пригласи Васю на рыбалку
или ещё куда погулять. Он сегодня вечером свободен, насколько я
знаю.
Одна лишь мысль о том, что он подходит к Скуфидонскому-старшему,
называет его «Вась» и приглашает «погулять», заставила сердце
Тамерлана схлопнуться в сингулярность. Да, он реально хотел
побеседовать с братом своей любимой по душам. И да, он и раньше
побаивался этого самого брата, но готов был с этой робостью
бороться.
Но вот теперь, здесь и сейчас, вся его решимость куда-то
улетучилась. И в целом, он не возражал оставить всё как есть.
— Ладно, — сказал Тамерлан. — Пойду поиграю в свою сраную
задротскую игру, — и ушёл в сторону гаража.
— Чао Чэнь, — пробубнил он себе под нос. — Сын нефтяника. Вот
ведь… падла какая…
***
— СТОЯТЬ! — крикнула Чертанова и щёлкнула хлыстом.
Зверюга остановилась.
Ох и уродина. На собаку похожа, вот только как будто бы
запечённую заживо, — яблочка во рту не хватает. Вместо шерсти всё
тело монстра покрывал один сплошной ожог. Хреново заживший к тому
же; бугристый, мерзкий, а местами даже кровоточащий.
Глаза полыхают огнём в прямом смысле этого слова. То есть не
метафорически ни разу. Реально язычки пламени пляшут, а изо рта не
пар, но дым идёт. Так ещё и скорпионий хвост вместо обычного.
Короче…
Жуть.
Про себя кадет Дольче решила называть тварей «Адскими
Гончими».
— УБЕЙСЯ! — рявкнула Чертанова, и гончая… убилась.
Подпрыгнула всеми четырьмя лапами, перекувырнулась, упала на
голову и свернула себе шею. Хрусть. Огонь в глазах тут же
потух.
Ноги у Дольче уже гудели, а маны почти не осталось. Очень
хотелось передохнуть, но времени не было. Среди деревьев уже
замелькали силуэты таких же тварей. На этот раз ещё больше — целая
стая, псин так-эдак двадцать.