Вспоминать собственные фаерболы теперь было откровенно
смешно.
И никаких затрат по мане.
Что-то из области физиологии — всё равно, что плюнуть или
чихнуть.
— Моцарелла, говоришь, — сказала Чамара, с интересом наблюдая за
тонкими тягучими нитями, свисающими с укушенного края кусочка
пиццы. — Если честно, то повезло вам до такого додуматься. В
большинстве миров сыр, как правило, это вонючая склизкая масса,
которая воняет как… нехорошо воняет, короче говоря, — закончила
свой спич демоница и откусила ещё один кусочек.
Не свежая невинная душа, конечно, но тоже ничего.
Сейчас демоница сидела на краю помоста Василия Ивановича и
болтала копытами в воздухе. В благодарность за имбалансное боевое
могущество Чертанова не придумала ничего лучше, чем угостить свою
наставницу ужином.
Заказала пиццу из Сакраменто.
Да, пришлось немножечко поспорить с оператором, который всеми
силами пытался отмазаться от заказа, и заплатить за доставку больше
стоимости самой пиццы, но… Чертанова потихоньку привыкала к статусу
члена группы «Альта». Траты — это вовсе не траты, а сопутствующие
расходы. Сопутствующие чему? Правильно, защите Империи.
Так говорил Василий Иванович.
И ещё!
Дольче даже обрадовалась, что пицца остыла по дороге. Она
разогрела её сама при помощи вновь открывшегося дара.
— А ты во многих мирах бывала? — между делом спросила Чертанова;
говорить-то о чём-то было нужно.
— Во многих, — ухмыльнулась демоница. — Счёт не веду.
— Расскажешь?
— О чём?
— О мирах. Об Аде. О том, как оно вообще всё устроено.
— Хм…
Чамара задумалась. Знания у неё безо всяких сомнений имелись, но
это были её знания — обыденные, привычные, не вызывающие никакого
удивления. Потому нужно было хотя бы попытаться поставить себя на
место своей ученицы и понять, что и как рассказывать. Девочка
Чамаре нравилась. Точнее, для неё это был непривычный и интересный
опыт. Она ещё никого и ничему не учила и испытывала необычные и
приятные эмоции.
И потому ей очень хотелось, чтобы рассказ был именно рассказом,
а не просто кучей разрозненных фактов.
— Ну смотри, — демоница отложила пиццу. — Физически это
проявляется вовсе не так, но попробуй представить себе мыльную
пену.
— Представила, — кивнула Дольче.
— А теперь представь, что пена пятимерная.
— Э-э-э…
— Уже труднее, да? — усмехнулась Чамара. — Но это не столь
важно. Можешь вернуться на шаг назад, я просто хотела объяснить,
что всё не так просто. Так вот… Пену ты представила, а теперь
представь, что пузырьки — это миры, место соприкосновения пузырьков
— трещины, а всё, что между пузырьками, — это и есть то
вспомогательное пространство, в котором мы впервые встретились. Как
там называл его Васильваныщ?