Боль выжигает на красивых картинках моей реальности огромные черные дыры. Как будто линзы кинопроектора вдруг вышли из строя и стали светить слишком ярко, разъедая кинопленку.
Обхватываю себя руками.
Раскачиваюсь из стороны в сторону.
Это ведь успокаивало раньше, почему же не работает теперь?
— Посмотри на меня, - слышу над головой его не терпящий возражений голос. Твердая хватка ладоней на моих плечах, которые Меркурий сжимает, словно хочет проверить на крепость мои ребра.
«Сломай меня, пожалуйста… - мысленно рыдает моя глупая Русалочка с окровавленными ступнями, - закончи все это…»
— Ты ничего для меня не значишь, Венера. И никогда не будешь что-то значить. Я бы никогда не обратил на тебя внимание, если бы мне тупо не хотелось потрахаться с кем-то вроде тебя. Просто для разнообразия. Просто от не хуй делать. Спасибо за урок на всю жизнь - не связываться с ясельной группой.
Где-то на заднем фоне проезжает машина. В звуке влетающих в лужу колес я слышу отголоски: «Я без тебя ушла, и Вечность замерла…»
— Забери свое кукольное признание, планетка, и вали к черту из моей жизни.
Сжимаюсь до состояния молекулы.
Выскальзываю из его рук, хотя он уже и не пытается удержать.
Шаг назад. Выставляю вперед ладони, чтобы отгородиться от его разрушающих слов хотя бы чем-нибудь.
Шатает, качает.
Моя башня Чувств - из разноцветных стеклянных кубиков, они падают и падают, и падают…
Я сбегаю от него по битому стеклу своей любви.
11. Глава десятая: Венера
Глава десятая: Венера
— Мне очень нравится твое рвение, Вера, но это, - Татьяна Сергеевна, медсестра нашей студии, указывает на мои ступни, - совсем никуда не годится. Если ты не сделаешь перерыв в тренировках - через неделю с твоих костей начнет слезать кожа. Хочешь совсем отказаться от танцев?
Я пожимаю плечами.
Пока она прощупывала мои растертые в кровь ноги, я почти ничего не чувствовала.
— Просто намажьте мне ту мазь, - предлагаю я.
— Обойдешься, - отказывает она и строго грозит мне пальцем. - И прямо сейчас пойду к Ольховской и скажу все, что о ней думаю. Нельзя же так зверствовать!
— Ольга Игоревна не при чем, - пытаюсь защитить своего хореографа.
Она честно пыталась отправить меня домой, когда увидела, во что превратились мои ноги. Несколько недель я успешно скрывала содранную до крови (точнее - уже почти до мяса) кожу, но когда кровь начала проступать даже сквозь плотный материал моих «балетных туфелек», Ольховская забила тревогу.