И тут я увидел в ее руке небольшой, отделанный деревом пистолет, нацеленный мне в грудь.
– Какого черта! Вы что, спятили?
– Вы открылись научному сообществу. Есть один институт… Мне некогда давать вам подробные разъяснения. Но если вы останетесь здесь, вас убьют.
Жара в кузнице частенько приводит к временным помутнениям рассудка, горячечным видениям. На мгновение мне показалось, что я сплю наяву.
– Доктор Хатчинсон мертв, – сообщила она спокойным и непререкаемым тоном, не просто сообщая некий факт, но подчеркивая его неотвратимость.
– Доктор Хатчинсон?!
– Убит.
Короткое слово повисло в тишине, нарушаемой лишь ревом пламени в горне.
– Убит? Но кем?
Она протянула мне вырезку из «Таймс».
«В Темзе обнаружено тело врача».
Я пробежал заметку глазами.
– Вы совершили ошибку. Ни в коем случае не следовало ходить к нему и советоваться по поводу особенностей вашего организма. Он написал о вас статью. О вашем особом случае. И дал ему название. Анагерия. Статья, весьма вероятно, пошла бы в печать. Этого нельзя было допустить. Ни при каких обстоятельствах. Так что, боюсь, у Общества не было иного выхода. Он был обречен.
– Вы убили его?
Ее лицо блестело от жара.
– Да, я убила его, чтобы спасти множество других жизней. А теперь идемте со мной. На улице ждет коляска. Она доставит нас в Плимут.
– Плимут?
– Не волнуйтесь, не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.
– Ничего не понимаю. Кто вы?
– Меня зовут Агнес.
Она открыла сумочку и достала туго набитый синий конверт. Протянула мне. Я опустил молот и взял конверт. На нем не было ни имени, ни адреса.
– Что здесь?
– Ваш билет. И документы, удостоверяющие личность.
– Что?! – ошалело воскликнул я.
– Вы давно живете на свете. У вас прекрасный инстинкт самосохранения. Но теперь вам надо уехать. Следуйте за мной. Коляска ждет. Из Плимута мы поплывем в Америку. Там и получите ответы на все вопросы.
Не сказав больше ни слова, она вышла из кузницы.
Атлантический океан, 1891
Корабли теперь другие.
Я и прежде ходил в море, но нынешнее морское путешествие оказалось совсем иным.
Судя по всему, мерой человеческого прогресса стало расстояние, на которое мы отдалились от природы. Теперь, находясь на борту парохода вроде «Этрурии», уже пересекшего половину Атлантики, ты ощущаешь себя сидящим в ресторане в лондонском квартале Мейфэр.