В заключительной главе своей книги «Вклад в теорию естественного отбора» от 1870 г. Уоллес заявляет: «Естественный отбор наделил дикаря мозгом, чуть превосходящим мозг обезьяны, однако он гораздо меньше развит, чем мозг философа» [22]. Этим пассажем Уоллес хотел показать, что природа дает нам лишь то, что и когда нам нужно, и делает это с помощью эволюции, которую Дарвин описал как медленный и постепенный процесс. Иными словами, мы можем стоять вертикально, имеем развитое периферийное зрение и способны делиться своими эмоциями посредством улыбок, нахмуренных бровей и других выражений лица, потому что когда-то в прошлом нам это потребовалось.
В этом и заключается проблема. У нас всего в избытке! Причем так было с момента нашего появления на свет.
Ключ 12. Люди появились на Земле, уже обладая такими же развитыми мозгом и нервной системой, которые у нас есть и сегодня; кроме того, человек обладал способностью к саморегуляции уже развитых жизненно важных функций. Все это противоречит выводу из теории эволюции, что природа не наделяет нас в избытке такими функциями до того, пока они нам не понадобятся.
В течение 150 лет лучшие умы человечества в стенах самых уважаемых университетов мира, получая огромное финансирование и используя самые современные технологии, какие только доступны для разгадки тайны нашего происхождения, бились над разрешением этой проблемы. Если бы они были на верном пути, то сегодня мы оказались бы совсем не там, где находимся. Из-за неспособности теории Дарвина объяснить наше происхождение, и с учетом новых открытий, уместно задать уже давно напрашивающийся вопрос: а вдруг современная наука идет неверным путем?
А что, если мы пытаемся доказать неверную теорию и пишем ложную историю человека? Попытка ответа на этот вопрос и есть причина для написания моей книги. Если мы на ложном пути, то это объясняет неэффективность решения многих мировых проблем. То есть мышление и решения на основе наших подходов базируются на чем-то недостоверном!
Вместо того чтобы проследовать за доказательствами об истории нашего прошлого, мы пытаемся втиснуть их в схему полуторавековой давности. Если мы всерьез хотим узнать глубочайшую тайну нашего существования, то более разумно заново истолковать информацию, собранную за полтора века исследований.