– Это мне все равно, – ответил капитан, не отводя дула от головы итальянца. – Я банкую.
– Что ж, валяй. Ты и женщин убиваешь?
– Иногда приходится, если вмешиваются. Как, полагаю, и тебе.
Малатеста задумчиво покивал. Побитое оспой лицо – от шрама на веке правый глаз чуть косил – оставалось невозмутимым. Потом он поднял голову и посмотрел на капитана. Свеча на столе тускло озаряла его зловещую черную фигуру. Но свежеподстриженные усики дернулись от едва заметной улыбки.
– Второй раз уже навещаешь меня здесь.
– Второй – и последний.
Малатеста немного помолчал.
– Тогда у тебя тоже был пистолет в руке. Помнишь?
Алатристе помнил. Та же самая убогая конура, кровать, а на кровати – раненый итальянец со змеиным взглядом. «Повезет – поспею на тот свет как раз к ужину», – сказал он тогда.
– Я часто жалел впоследствии, что не пустил его вход.
Жестокая улыбка стала шире. Малатеста как бы говорил ею: «Тут мы с тобой сходимся. Выстрел ставит точку, а сомнения – многоточия». Узнаю́щим взглядом итальянец окинул пистолеты, которые капитан нашел в сундучке и сунул за пояс.
– Зря ты разгуливаешь по Мадриду, – с многозначительно мрачной заботой сказал Малатеста. – Слышал я, что шкура твоя не стоит ни гроша.
– От кого же ты это слышал?
– Не помню. Люди говорят.
– Подумай лучше о себе.
Малатеста снова покивал, как бы признавая своевременность и ценность совета. Затем покосился на женщину, которая испуганно поглядывала то на одного, то на другого.
– Немного беспокоит меня, любезный мой капитан, что если ты не разнес мне череп в тот миг, когда я переступил порог, значит надеешься что-то выведать.
Алатристе промолчал. Некоторые вещи подразумеваются сами собой.
– Понимаю, понимаю твое любопытство, – добавил, немного подумав, итальянец. – И быть может, смогу удовлетворить его без ущерба для себя.
– Почему выбрали именно меня? – осведомился капитан.
Малатеста чуть развел руками, словно говоря: «А почему бы и нет?» – затем вопросительно взглянул на кувшин с вином, прося позволения промочить горло. На это капитан ответил столь же безмолвным отказом.
– По нескольким причинам, – продолжал Малатеста, смиряясь с тем, что придется сносить жажду. – У тебя давние счеты со многими – не только со мной. И потом, твоя интрижка с этой актриской… – Тут он лукаво улыбнулся. – Можно ли было упустить возможность представить дело как ревность и месть отвергнутого любовника? Особенно если у него шпага так легко вылетает из ножен… Очень жаль, что нам подставили двойника.