1. Судебная практика последних лет до предела обострила один из классических частноправовых конфликтов – конфликт должника и кредитора. Особенно ярко это обстоятельство проявило себя в острую фазу финансового кризиса 2008 г. Ставшие массовыми просрочки по обязательствам привели кредиторов в суды, где они столкнулись с возражениями должников о ничтожности или незаключенности договоров или со встречными исками об оспаривании сделок по различным (чаще всего связанным с нарушением корпоративных процедур) основаниям.
Такая процессуальная тактика имеет очень простое объяснение: добившись судебной констатации отсутствия договорного основания долга, должник остается лишь связанным обязательством из реституции или неосновательного обогащения, а это, в свою очередь, автоматически влечет за собой невозможность привлечь должника к ответственности за нарушение договора (взыскать неустойку или убытки). Кроме того – и это очень важно! – констатация отсутствия договорного долга делает совершенно невозможной реализацию кредитором обеспечительных прав, имеющихся у него против должника или третьих лиц. Это связано с тем, что практически все имеющиеся в распоряжении кредитора, использующего российское обязательственное право, обеспечительные конструкции основаны на принципе акцессорности, предполагающем невозможность существования обеспечительного права без обеспеченного договорного долга.
Другим тактическим приемом, с которым кредиторы, требующие взыскания долга, сталкиваются в судах, является попытка добиться судебной констатации отсутствия юридической силы у обеспечительных сделок, совершенных самим должником или третьими лицами при помощи как традиционного «ударного» приема – недействительности сделки, так и в результате предложения судам такого толкования норм, регулирующих обеспечительные сделки (залог, поручительство, банковскую гарантию), который бы приводил к отпадению обеспечения.
К сожалению, нельзя не признать, что суды, оказавшись перед дилеммой, как толковать «узкие» места в нормах гл. 23 ГК РФ – продолжниковски или прокредиторски, заняли скорее первый подход, предпочитая защитить должника (или третье лицо, давшее обеспечение), но не кредитора.
Можно много и долго рассуждать о причинах такого выбора. Мне доводилось слышать о том, что явно выраженные продолжниковские настроения судей следует объяснять славянской этической моделью, которая предполагает жалость ко всякому нарушителю